В феврале 1985 года в Москву из Лондона пожаловал некто Джон Бэрроуз, директор крупнейшего в Англии летнего музыкального фестиваля, с тем, чтобы пригласить к себе две советские рок-группы. Британские эксперты посоветовали ему найти и прослушать «Арсенал» Алексея Козлова и «Машину времени». С этой просьбой Бэрроуз и пришел в Госконцерт. А там ответственные лица вполне официально ему заявили, что ансамбль «Машина времени» давно распался, а группа Козлова находится в турне по Монголии и познакомиться с ней нет ни малейшей возможности. Взамен мистеру Бэрроузу было любезно предложено прослушать ряд «лучших рок-групп» — «Верасы», «Самоцветы» и т. п., от которых англичанин пришел в ужас... Я познакомил Бэрроуза с «Автографом» и «Рок-ателье» — единственными «выездными» на тот момент нашими рок-группами, но и их поездку в Англию Госконцерт успешно потопил в бюрократической волоките. Что до «Машины времени», то она, как вы знаете, никогда не распадалась, а Леша Козлов со своим джаз-роком находился в ту неделю не в Улан-Баторе и даже не в Тамбове, а прямо и непосредственно в Москве... Таков фирменный стиль Госконцерта. Не знаю, насколько он изменился сейчас, с приходом нового руководства. Честно говоря, это уже мало кого интересует, ибо большинство западных партнеров и местных клиентов поставило на этой организации жирный крест, найдя гораздо более эффективные каналы взаимодействия. Практически все значительные, вызвавшие резонанс заграничные рок-гастроли последнего времени — «Аквариум», «АВИА», «Звуки My», «Поп-механика», «Телевизор», «Джунгли» — не имели никакого отношения к Госконцерту. В качестве «агентств» выступали Комитет защиты мира, Союз обществ дружбы, БММТ «Спутник», ЦК комсомола... В одном случае рок-группа в полном составе выехала по частному приглашению. Строго говоря, налицо непорядок, кустарщина — и тем не менее это куда лучше и надежнее, чем псевдопрофессиональная «помощь» Госконцерта.

А в идеале механизм «рок-экспорта» выглядит примерно таким образом. У каждой группы контрактные отношения с той или иной фирмой грамзаписи — советской, иностранной или смешанной. Записи лицензируют в разных странах; выходят пластинки, к их выпуску приурочивают гастроли. Если фирма крупная — она может организовать поездку сама, если нет — группа обращается к одному из многочисленных концертных агентств, которое обеспечивает музыкантам все необходимое, не претендуя при этом на львиную долю прибыли... Это не фантазия, а серые будни, и я уверен, что рано или поздно так будет и у нас.

Обычно бывает «поздно», а жаль. Фактор времени немаловажен. Нет, я не солидарен с теми, кто призывает «ловить момент» и, используя нынешнюю моду на все советское, срочно «впаривать» глупым иностранцам что ни попадя, снабженное, разумеется, соответствующей «символикой и атрибутикой». Это немного цинично, а главное — недальновидно: халтура быстро набивает оскомину и не способствует хорошей репутации. Пройдет еще год-полтора, и схлынет половодье «перестрока», «гласность-арта» и всего прочего, взятого с полок, вытащенного из-под гусениц бульдозеров и вызволенного из подвалов советского искусства. На виду останутся только действительно стоящие музыканты, художники, режиссеры, артисты... Вот и интересно будет посмотреть — кто именно?

В одном из недавних интервью Борис Гребенщиков сказал, что главным для него результатом американской эпопеи было то, что он смог лучше узнать самого себя и оценить свои возможности. Поверьте, это очень серьезное заявление, не содержащее и тени кокетства. Международные контакты хороши многим: тут и укрепление доверия, и твердая валюта, и новые впечатления. Но не менее важно еще одно: мировое общественное мнение как зеркало и мировая культура как система координат. Мы не можем обойтись без этого, если честно и объективно хотим узнать свое место и свою цену. Хотя бы приблизительно... Несколько десятилетий наша культура развивалась в почти полной изоляции от мирового художественного процесса, в условиях жесткого идейно-эстетического диктата и отсутствия информации. Эта система плодила дутые авторитеты, непризнанных гениев, эпигонство под личиной новаторства, новаторство под личиной «соцреализма» и всевозможные «эзоповы комплексы». Сейчас пришло время и появилась возможность разобраться что к чему.

Рок — лишь локальный участок этого большого культурного завала. Но участок интересный, поскольку из всех искусств он, с одной стороны, в наименьшей степени скомпрометировал себя пресмыкательством перед официозом, а с другой — наиболее тесно связан с «неформальной» уличной реальностью. Понимаю, что слово «искусство» в данном контексте многим резануло слух. Конечно, в роке преобладают кич и пустое позерство, но «искра божья» тоже есть. И именно искусство в роке стоит того, чтобы за него бороться. В этом может помочь и «международное судейство».

Я не берусь моделировать суждения мировой рок-критики, однако смею уверить, что основные критерии оценки таковы: музыка, образ, профессионализм. Причем, говоря о музыке и образе, во главу угла ставится такое качество, как оригинальность. Редкое качество для наших рок-групп... А как же иначе? Первое десятилетие советского рока прошло под знаком усерднейшего копирования всех западных атрибутов, включая «ливерпульское» произношение. Затем к английскому резко поостыли, запели на родном языке и «про свое», но вот «национализировать музыку» (по выражению одной сибирской газеты) не смогли. Лишь в последние годы появился ряд групп, претендующих, и не без оснований, на «национальную самобытность», но, как назло, большинство из них не умеет как следует играть. (Под «умением играть» в роке я понимаю не только сыгранность и беглость пальцев, но и мощь, «энергонасыщенность» выступления). За идею — «хорошо» и даже «отлично» воплощение ее зачастую — на уровне капустника... «Интересно, но неубедительно» — так можно сформупировать общее впечатление. И как-то стирается грань между почетной «самобытностью» и обычным провинциализмом.

Те же, что умеют играть, как правило. не блещут фантазией и вдохновенно воспроизводят мировой стандарт. Не думаю, что за «Круизом» и «Парком Горького» потянется цепочка: рынок «подросткового рока» на Западе и так перенасыщен. К тому же рекруты там требуются молодые, красивые и наделенные недвусмысленным мужским обаянием — в то время как лучшие годы наших рокеров уже ушли на бои с худсоветами и вытравливание из себя этой самой сексуальности... Трудно будет им наверстывать.

Еще труднее, к сожалению, «текстовым» группам, по праву составляющим честь и славу нашего рока. Англоязычный «Аквариум» — счастливое исключение. Вообще же наши знаменитые рок-поэты, романтики и циники, пацифисты и радикалы, борцы и панки интересуют большой рок-мир лишь при условии. что их замечательные стихи сопровождает не менее замечательная музыка. А где ее взять, если проблемы презренной «формы» заботили рок-трибунов в последнюю очередь?

Короче говоря, немногие пройдут сквозь сито международного отбора. А из числа нынешних кумиров, любимцев дворцов спорта и телевещания, не останется почти никого.

Большой драмы тут нет, конечно. Советский рок существует в первую очередь для советской аудитории, и идиотизмом было бы призывать к его коренной перестройке в соответствии с интересами иностранной клиентуры. Тем более что практика показывает: отрываясь от своей среды и делая единственную ставку на успех за границей, артист в результате терпит фиаско и там, и здесь.

И тем не менее: прорубленные окна в Европу и дальше — это объективная реальность. И гласность — это объективная реальность. Надо быть или дураком, или гением, чтобы не замечать этих перемен в жизни и не производить переоценку ценностей...

Альгису Каушпедасу, солисту группы «Антис», показалось недостаточно высмеивать со сцены бюрократов, и он стал одним из лидеров литовского «Саюдиса». «Телевизору» надоела спекуляция на «перестроечной» тематике, и Михаил Борзыкин, автор самых острых полит-роковых песен, вдруг запел лирику. Жанна Агузарова в зените «попсовой» славы покинула ретро-группу «Браво» и одна записала в студии цикл удивительных, ни на что не похожих песен. «Звуки My» превозмогли вечное похмелье и научились здорово играть. «АВИА», наслушавшись вдоволь обличений в форме словесных деклараций, создали феерическое антитоталитарное шоу, убеждающее сильнее, чем слова... Все это — движение.

А «застой» — это гордые фразы типа: «Мы делали то же самое, что сейчас, до всякой гласности — только раньше нас запрещали, а теперь — нет!» И поделом не запрещают: в некогда «крутейших» текстах сегодня слышится не больше вызова, чем в новогодних поздравлениях, а «хардовые» аккорды сладко скрежещут на салонном фестивале в Юрмале. Теперь, дабы наш рок не скатился окончательно до уровня заполнителя дешевых хит-парадов и «негрормальной» показухи, чтобы он сохранил (скорее даже восстановил...) свою бескомпромиссную творческую и социальную репутацию, свой, извините за выражение, кайф, ему нужны новые средства воздействия. Я не постесняюсь определить их как «художественные». Рок как «товар» — уже повсюду в избытке. Рок как «приключение» — в большом дефиците. Сможет стать наш рок культурным откровением — не возникнет противоречий между «внутренним» и «внешним» рынком. Новый художественный опыт нужен всем.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.