Стараниями педагогов и детей в школе собран значительный художественный фонд. Предметы, служившие не один век в крестьянских избах, стоят на стеллажах — откры- ты, доступны. Прялки, вальки, рубели, паровые утюги — персонажи домашнего мироздания и одновременно — модели космогонических народных представлений. Старый город, выстроенный с тщанием и любовью к земле, пестует, нянчит потомков своих первых забытых владельцев. Учит их не оскорблять землю нелепостью и безобразием. Но...

Моя знакомая девочка Надя не живет больше в старом городе. Недавно вместе с родителями она переехала в новый микрорайон. Сейчас в Ветлуге строительный бум. Я присутствовала на экспресс-совещании в кабинете зампредрай исполкома, где отчитывался в ремонтных работах начальник СМУ Б. Кадыков. Выяснилось: из того, что запланировали на год, выполнили всего треть. В критическом положении старый жилой фонд, детская библиотека, Дом культуры, туберкулезный санаторий и прочее, и прочее... СМУ захлебывается в строительстве огромных районов, которые почему-то именуются «микро».

Многие хотят попасть в «микро». Доска объявлений возле базара забита объявлениями: «Продается дом. Срочно. По сходной цене».

Отчего стремится в микрорайон владелец своего дома в Ветлуге (как и в любом другом городке)? Оттого, что не в силах он дом свой отремонтировать, ему не на чём и неоткуда завезти дров на зиму, не дают приличных сенокосных угодий. «Да пропади все пропадом!» — махнет рукой горожанин, повесит объявление о продаже дома родимого и встанет в очередь на квартиру в «микро».

Отчего бежит в райцентр крестьянин из «неперспективных» деревень, кормивших когда-то всю матушку Россию? Обойдите ближайшие к Ветлуге — и поймете. Непролазное бездорожье. Никакого мало-мальского обустройства для жизни нормальной. Мудрено ли, что в деревушках типа Афонихи, Морозихи через один — вымороченные, заколоченные дома. И вот вместо того, чтобы главные строительные силы и ресурсы сосредоточить в деревне, вернуть исконный интерес к земле, которая не бывает неперспективной, власти района, по сути, поощряют опустошение деревень, концентрируя строительство в райцентре.

«Растет, хорошеет старинный город»... Растет — да. Как мутантный гриб после кислотного дождя, создавая антиэстетическую, депрессивную среду. Здесь, в микрорайонах маленьких городков России, окончательно добивается, разрушается традиционный уклад жизни провинциальной семьи. К многоэтажкам не прирезаются земельные наделы, нет надворных построек. Кроликов, свиней люди держат в сараях для дров, вовсе для того не приспособленных. В абсурдном хаосе строений — ни деревца, ни детской площадки.

Что же касается обетованных удобств, во имя которых продаются, бросаются дома, то удобства эти не более чем миф. Кривые, незакрывающиеся двери и рамы; сырые, плесневеющие стены; холод.

...В Ветлужском музее областью дозволено подбирать тон и материал экспозиций, исключающие мало-мальски критический взгляд на сложные и трагические явления нашей жизни. Только в Ветлужском? Есть ли в провинциальной России музей, осмелившийся быть объективным?

Не по воле неуживчивого нынешнего директора кровавые драмы коллективизации будто миновали Ветлужский район. В экспозиции этот период представлен с наивной простотой — фотографиями председателей колхозов тех лет. А что о миграции из деревень сегодня? О посягательстве на архитектурный ансамбль города вчера, завтра? А вот что: «Ежегодно за год осваивается на строительстве объектов производственного и соцкультурного назначения более семи миллионов рублей». А о взорванных храмах, о заживо погребенном в 30-е годы архиерее Неофите?.. Молчаливая, без слов, экспозиция нескольких икон да одежды священнослужителей.

...С кем играем в прятки, стоя перед помпезными витринами «наших достижений» в окраинных музеях? С застаревшей болезнью страха или упорным нежеланием признать ошибки? И в том, и в другом случае диагноз печален: время культа и культиков пыталось — и небезуспешно — изменить саму природу русского человека. У него словно появилась другая национальность: чиновник. Спектр чувств и мыслей от угодливого «чего изволите?» до бездумного «будет сделано!».

Три года назад, в разгар антиалкогольной кампании, в Ветлуге был закрыт старейший спиртзавод. Сырьем ему служил всегда урожайный на этих землях картофель, продукция шла на медицинские нужды и на ликероводочный завод; бардой снабжался животноводческий комплекс откормочного совхоза. Секретарю РК КПСС той поры Деньжонкову, который для Ветлуги теперь «бывший», наверное, интересно узнать, чем же обернулось угодливое поспешание. Оборудование остановленного завода растащено. Картофель в течение двух последних лет закапывался бульдозером в землю за ненадобностью. Совхоз остался без ценного корма. Зато ликероводочный завод работает в Ветлуге на полную мощность... на привозном сырье. Но самое абсурдное в этой, далеко не единственной истории преступного «хозяйствования», что нет в ней никаких ответчиков, будто все само собой было, жило, а потом взяло и распалось.

В каком, скажите, городке не проигрывают извечный гоголевский сюжет о том, как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем? В ветлужской истории две соседки (одна — учительница, другая — воспитательница) затеяли тяжбу из-за того, что гараж одной и баня другой оказались несовместны. Председатель горсовета А. Крюков, не мудрствуя, приказал гараж снести. Исполнял волю начальника руководитель коммунальной службы Игорь Дубинов. Он молод, по происхождению крестьянин, выходец из села Калинина. В кабинете у начальника Дубинов (цитирую) «прослушал какой-то документ, чего-то в случае нарушений со строительством гаражей. Я не вникал в то, что читали, и в существо дела не вникал. Собрал людей, каких надо, технику, какую надо, ну и отправил».

Представляете, если бы условия задачи были предложены в эталонном 37-м...

Спрашиваю начкомхоза: видел ли он генплан развития Ветлуги, будучи в числе «руководящих»? Да, видел. Планом этим вполне доволен: «По моему ведомству там все нормально». — А по другим? — Непонимающий взгляд: «По другим я не вникал, это мне не нужно».

Откуда этот конторский взгляд на мир? Неужели все еще безотказно работает заорганизованная психология «винтика», пересиливая и молодость, и мужицкую закваску ныне городского столоначальника? Мир катастрофически сужается для него до «участка работы», существующего как бы вне связи с прочими «участками». Участки, зоны... Видения из жуткого сна.

Оставленная, преданная запустению земля и душу отступника приведет к запустению. Не об этом ли говорит нравственный климат окраин супергородов, заселенных выходцами из деревень? Человеку и земле на роду написано быть сообщающимися сосудами. Не провинциальное это — национальное бедствие, когда разбивают, разрывают их единство. Из обоих вытекает живая жизнь.

Провинциальный русский город тем и сейчас еще нравственно более или менее здоров, что корни его — в крестьянском отношении к земле. Вот она — под его окном, не за тридевять верст, не под асфальтом. Ее и кормить надо, а в засуху — поить и дать отдохнуть. А уж она отдаст: цветами, плодами, ладом душевным. Этим-то ладом и сберегается, питает себя в одноэтажной России национальный характер, в идеале — бескорыстный, подвижнический, приверженный высокой идее.

Но утратившие корни люди якобы во благо развития и прогресса не мытьем, так катаньем стараются разрушить традиционный смысл существования провинциального города, вынуждая коренных жителей продавать дома; сносят с лица земли красоту. Микрорайоны, блокированные застройки окружают, берут в плен старые города. По своему бездуховному, казарменному подобию формируют наших детей.

Продается дом... Вместе с ним — память о роде, малой родине.

— Покажи мне самое печальное место в Ветлуге, — попросила я Надю.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.