«Приезжайте снова…»

Однако марксисты, тем более правоверные, никогда мечту, фантазию не апологетизировали. Прав Писарев: мечта мечте рознь, и всякий разлад с действительностью может по-разному влиять на ход событий. Радикальный мыслитель и критик даже мечту утописта при всем величайшем ее разладе с жизненной практикой не находит вредной или опасной ни для самого мечтателя, беззаветно влюбленного в идею, ни для человеческого общества, которое он стремится пересоздать...

Стоп! Тут переспросим еще раз: всегда ли утопия – безобидное порождение чьей-то фантазии? Действительно ли воздушные замки не могут быть помехой? Можно сказать: да, если это достояние удел чудаков и подвижников. Но что можно сказать, если утопия становится фактором политики?

«У» – по-гречески «не», «топос» – место. Утопия – место, которого нет, плод фантазии, вымысел. В политике это – неосуществимое, беспочвенное пожелание; и когда на нем настаивают, когда оно своей внешней привлекательностью оказывает влияние на массы, тут уж возникает явная опасность, тут угрожает бедствие.

На пути большевиков к Октябрю камнем преткновения в этом смысле явилось два рода политических утопий – утопия либеральная и утопия народническая. Либералы выдвигали теорию мирной победы русской демократии – этакое мечтание о том, как бы одолеть ярых реакционеров, не нанося им поражение. Утопия особенно вредна была тем, что развращала демократическое сознание масс. Народники же отстаивали мечтание мелкого хозяйчика об уничтожении наемного рабства без классовой борьбы. Пока страна переживала эпоху буржуазных преобразований, утопия народников играла своеобразную историческую роль; когда же встал решающий вопрос об экономическом освобождении для России, эта утопия оказалась не менее вредной, чем утопия либералов. Она развращает социалистическое сознание масс, хотя и проявляет симптомы их демократического подъема.

Верно подмечено фабианцем-фантастом: марксисты решительно отвергают утопии, но они в то же время заботливо выделяют из шелухи, скажем, тех же народнических утопий здоровое и ценное ядро искреннего, решительного, боевого демократизма.

Так что надо мечтать! И без утопий!

НО РАЗВЕ не утопия, не сверхфантазия проект электрификации огромной равнинной страны, покрытой лесами, с почти угасшей промышленностью и торговлей, населенной неграмотными крестьянами?..

Позвольте, почему ж сверхфантазия? Социальный прогноз, инженерный расчет! Ведомо ли гостю – сто лучших российских энергетикбв многие месяцы работают над техническим обоснованием проекта электрификации. Примерно год назад в этом же кабинете состоялся один действительно «мечтательный» разговор со старинным другом, испытанным революционными бурями, товарищем, талантливым инженером Кржижановским: обсудили реально складывающиеся проблемы энергоснабжения, топливные перспективы, поразмышляли о реальной базе электрификации.

Условились с Глебом Максимилиановичем, что в обстоятельной статье он обрисует реальную и современную базу для восстановления промышленности, для организации труда по-социалистическому. Статья получилась великолепная. Возникла мысль о целом цикле – ощущалась необходимость в проектах с размахом, с загадом. Но потом попросил Кржижановского к специальному хозяйственному разговору добавить план! Не технический, а политический, государственный, а также вполне научно обоснованный – этакое задание пролетариату: нарисовать ясную, яркую перспективу: «за работу-де, и за десять – двадцать лет мы Россию всю, и промышленную и земледельческую, сделаем электрической».

Образованная в начале года государственная комиссия, объединившая теоретиков и практиков – от именитых ученых до электромонтера, – работает с таким энтузиазмом, в таком напряженном режиме, с такой изобретательностью, что повседневно захватывает и самого Предсовнаркома. Совершенно предметно стали изучать применение электричества в народном хозяйстве, не оставляя без внимания какого-нибудь доклада о работе электричества на американской ферме, не забывая расспросить агронома, изучавшего западноевропейский опыт, – не приходилось ли видеть вспашку земли с помощью электричества... А уж рождение первенцев электрификации – под личным неусыпным контролем.

Теперь уж план ГОЭЛРО почти готов с обоснованиями, проектами, картами – сам перечень материалов, говорят, составит не менее двухсот пунктов. Все это будет изучено членами ЦК, ВЦИКа, по необходимости, скорректировано и затем рассмотрено самым широким народным представительством – съездом Советов. Скоро вот съедутся две с половиной тысячи делегатов с последних фронтов и из глухих деревень, из голодных городов и попуопустевших заводов; соберутся в холодном пятиярусном зале Большого театра, будут пристально вглядываться в огромную карту родной своей земли, расцвеченную кружками и окружностями грядущих энергосистем, и будут жадно впитывать эту самую «энергетическую утопию». Счастливый Ленин встанет перед залом, поднимет над головой томик с планом ГОЭЛРО – плод выношенных идей, выверенных исканий, самый верный залог реальности своей дерзкой мечты, и скажет:

– Я надеюсь, что вы этого томика не испугаетесь. Я думаю, что мне не трудно будет убедить вас в особенном значении этого томика. На мой взгляд, это – наша вторая программа партии... Эта программа каждый день, в каждой мастерской, в каждой волости будет улучшаться, разрабатываться, совершенствоваться и видоизменяться. Она нам нужна, как первый набросок, который перед всей Россией встанет, как великий хозяйственный план, рассчитанный не меньше чем на десять лет и показывающий, как перевести Россию на настоящую хозяйственную базу, необходимую для коммунизма... Коммунизм – это есть Советская власть плюс электрификация всей страны».

Обоих собеседников, сдвинувшихся у края стола, будто окутывает некая дымка увлекательных видений, они едва замечают присутствие других. Но в настороженных глазах сдержанного гостя еще поблескивают льдинки сомнений, еще мелькают насмешливые искорки. Позже он признается:

– В какое бы волшебное зеркало я ни глядел, я не могу увидеть эту Россию будущего, но невысокий человек в Кремле обладает таким даром. Он видит, как вместо разрушенных железных дорог появляются новые, электрифицированные, он видит, как новые шоссейные дороги прорезают всю страну, как подымается обновленная и счастливая индустриализированная коммунистическая держава. И во время разговора со мной ему почти удалось убедить меня в реальности своего провидения.

Дар провидения, дар мечты... Ничего сверхъестественного и загадочного; все определяется существом идеала, ясностью и силой убеждения.

ФАНТАСТ, певец технического чуда, в конце концов, может допустить, что и пустынные российские пространства станут доступны для технизации, как, скажем, уютная, давно обжитая Голландия. Но за счет каких интеллектуальных ресурсов, на какой социальной базе?

– И вы возьметесь за все это с вашими мужиками, крепко сидящими на земле? – нажимая на интонацию сомнения, допытывается Уэллс.

Разумеется. Будут, конечно, и свои особенности в этом процессе обновления. Но ни один социалист в мире не отрицал того, что созидание коммунизма пойдет по-разному в странах крупного земледелия и мелкого. Полтора года назад на партийном съезде встал вопрос о решающей фигуре российской деревни, о среднем крестьянине, о том самом, что крепко сидит на земле. Он отчасти собственник, отчасти труженик, с помещичьих времен напуган крупным хозяйством, где был всего лишь батраком. Он практик и реалист, на конкретном опыте убедится, что «коммуния» лучше всего...

(«Говоря о крестьянах, – отмечает писатель, – Ленин наклонился ко мне и перешел на конфиденциальный тон, как будто крестьяне могли его услышать».)

Господин Уэллс может не сомневаться, деревня изменится до неузнаваемости. Уже сейчас кое-где существует крупное сельскохозяйственное производство. Со временем таких хозяйств будет становиться все больше и больше. И политика тут, как определил ее партийный съезд, – не форсировать, не командовать, а «...учиться у крестьян способам перехода к лучшему строю» и убеждать практическими успехами. Среднее крестьянство только тогда будет на нашей стороне, когда мы облегчим и улучшим экономические условия его жизни. И тут опять хочется помечтать, как мечталось на съезде