- А ну - ка, Степка!

Степан принял от Ивана Алексеевича пакет, оторвал от него заклейку и начал внятно и расстановисто читать:

«Иван Алексеевич! В самый тяжелый момент, когда лошади стали худеть и выбывать из строя, ты, Иван Алексеевич, принял на себя заботу о колхозной конюшне и в короткий срок добился того, что ныне лошади в отличном состоянии. Прошлой осенью твоим же старанием почти из ничего была построена новая конюшня. Во всякой работе ты показываешь пример, как надо работать. А наш вождь товарищ Сталин сказал: если будем трудиться честно, на себя, на свои колхозы, мы добьемся того, что в какие - нибудь два - три года поднимем всех колхозников до уровня зажиточности.

Желаем тебе, Иван Алексеевич, здравствовать долгие годы и с еще большим энтузиазмом относиться к колхозному делу. Показывай трудом пример молодежи. Ведь они не испытали всей тяжести проклятого прошлого, как испытал ее ты на своих плечах, многие из молодых не всегда ясно себе представляют, что значит для трудящегося крестьянства новая, колхозная жизнь. Воспитывай молодежь в ненависти, к помещику, к кулаку и его охвостью, в ненависти ко всему тому, что напоминает о прошлой кабале. Учи их быть ударниками во всякой колхозной работе. Призывай к этому других стариков своего колхоза. Надо поставить дело так, чтобы все считались с практическими советами колхозников - стариков, чтобы старики были в почете.

С дружеским приветом начальник политотдела ВОЩИЛИН».

После этого письма напало на Ивана Алексеевича, по его словам, большое беспокойство. Он и раньше не ходил с ленивой мужичьей развальцей, но с этого дня Ивана Алексеевича было не узнать: то на полок лезет показывать, как надо «барабан кормить», то налаживает двустороннюю подачу на молотилку, сейчас у соломы гомозится, проверяя колос, через минуту он ладошкой подбрасывает полову на ветер, присматривая, не идет ли вместе с нею зерно; лез он всюду, где ему чудился непорядок, и, если находил его, кричал, иногда матерно ругался. Такая копотливость некоторым была не по нраву, однако к осени, в очередное премирование, председатель колхоза Лунич с первого же слова обратился к собранию:

- Ну, как, колхозники, я думаю, что вполне правильно будет, если мы в первую очередь премиальные сапоги примерим Ивану Алексеевичу?

И вот ныне на торжественное собрание пришел Иван Алексеевич в премиальных сапогах.

Председатель колхоза Лунич стоял прямо, ожидая, когда утихомирится звон пионерских голосов на улице. Может быть вспомнилась ему в эту минуту его далекая родина, где остались жена и ребенок. В 1 5 - м году военнопленный австриец Лунич был пригнан в имение помещика Секача, а в октябре 17 - го Лунич первым влепил удар Секачу жердиной между лопаток, освобождая от него Самовец, как свою родину. Революция отрезала ему большой ломоть помещичьей земли. По колена ушел в нее Лунич. Женился на самой сварливой бабе - солдатке, стакнувшись с ней еще в первый год плена... К детям то ли пропавшего без вести, то ли убитого мужа прибавились новые дети, и навсегда выветрилась ив памяти Лукича далекая Австрия. Он даже говорить научился по - русски так чисто, что не сразу можно угадать в нем человека из другой страны.

- Колхозницей и колхозницы! - начал Лунич, когда пионерское шествие перевалило за бугор, к мельнице, и сразу кругом все притихло. - Сегодня торжественный день. Сегодня вы должны утвердить распределение колхозных доходов, чтобы после собрания разобрать зерно по своим амбарам...

... Хлебные крошки заботливо собираются в деревне после обеда в пригоршню. Их бросают не на пол и не в помойку, а в бадью с пойлом для коровы. Почет хлебу в деревне велик. Хлеб - это жизнь. Символ мудрости - это выросший из зерна на высоком стебле тяжелый, острием уткнувшийся в ту же вечную землю - прародительницу колос.

Неудивительно, что после вступительных слов Лунича лица колхозников выдались вперед, бороды оторвались от воротников и метелками повисли далеко впереди туловища, а бабьи носы, казалось, вот- вот соскочат и понесутся навстречу Лукичу.

- Пусть узнает весь район, что урожайное задание мы перекрыли, обязательства перед государством выполнили досрочно, все фонды засыпали, и оттого, что работали геройски, оттого, что стерегли каждый колос, получаем три четверти пуда зерна на трудодень и четыре рубля.

Первым назвал Лунич Ивана Алексеевича Астапова. Выходило, что на шестьсот трудодней, заработанных по октябрь самим Иваном Алексеевичем, Дуняшкой и Глашкой, он должен получить 432 пуда зерна и 2.400 рублей.

Стоит Иван Алексеевич и не может найти в эту минуту нужных слов. Шофер с машины начальника политотдела выставил фотоаппарат под самую бороду Ивана Алексеевича и щелкнул затвором. Это еще больше смутило.

- Чего ты тут еще тычешься! Немудреный фотограф хотел было засмеяться и снова нацелиться черным глазкам своего аппарата, но в это время поднялся начальник политотдела Вощилин и, обращаясь к Ивану Алексеевичу, сказал:

- Иная Алексеевич, старина, борода седа, позволь поздравить тебя как лучшего колхозника деревни Самовец. Иван Алексеевич, я приезжал не раз к тебе на конюшню и должен сейчас перед всеми оказать, что ты по ней ходил, как генерал на свадьбе; тяжелый и кропотливый труд становится легким и веселым, когда человек любит его. Иван Алексеевич любил потрудиться на колхоз и всем показал пример. Ты был бедняком, а теперь, можно сказать, у нас самый первый зажиточник, и порукой этому зажитку не хитрость мироеда, а забота колхозника - трудолюба. Трудись, Иван Алексеевич!

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.