Последний час коммуны

- Пришлось в старую войну; пришлось лямку тянуть. Всего понемногу испытал. Всякие знания имею.

К двенадцати часам дня, опоздав, как полагается, на два часа - по городу пронеслись, вернее, протрусили мелкой рысцой на скверных обывательских клячах верховые, на все лады и голоса, повторявшие закатаевские стихи. Удивленные и испуганные обыватели выглядывали из окон, лупили белесые глаза и оставались дома, ругая, на чем свет стоит, проклятого актера за его нелепую выдумку.

И - черт! Бандиты на носу, а они дурака валяют!

К середине дня, когда участники действа повалили на площадь, обывательское настроение приняло несколько иную форму и говорили уже не то, что утром:

- А, видно, у них крепкие дела. Не боятся бандитов-то. Кабы боялись, такого не устраивали бы.

И к вечеру обыватель грустно пошел на площадь, где в сумерках южного вечера уже горели пятнами кровавых огней костры, освещавшие баррикады.

Наскоро сделанная из того материала, который попался под руки, и довольно беспомощная днем, баррикада эта вечером, в свете костров, производила впечатление. Торчавшие в нескольких местах оглобли старых повозок, вошедших в качестве материала в ее постройку, были обмотаны красными лентами и казались какими-то фантастическими сигнальными мачтами. Комсомольцы, доставшие самые разнообразные и пестрые наряды, маячили на ее гребне странными фигурами и вся обстановка производила впечатление не настоя-

щей, - декоративной и театральной.

Закатаев в последний раз отдал необходимые распоряжения, наскоро проверил знание ролей и побежал, пересекая площадь, в переулок, где, готовые к выступлению, собрались, изображающие версальцев, партийцы. - Все готово, товарищи, - сказал он. - Идемте!

Коль на баррикаде проводил его глазами и, когда он скрылся за угловым домом, распорядился:

Действуй, ребята!

На баррикаде все пришло в движение. Быстро разряжали винтовки, вытряхивали из них холостые патроны и, вынимая из карманов новые обоймы, вкладывали их в стальные щели коробок. Двое у пулемета моментально переменили ленту и шестью поворотами рукоятки зарядили его.

Потом Маня и еще пятеро спустились на площадь, и с винтовками наперевес пошли к толпе обывателей, во все глаза смотревших на невиданное зрелище. Думая, что все происходящее не выходит за рамки преподносимой им инсценировки, зрители, добродушно улыбаясь, подпустили к себе ребят, и совершенно неожиданно для них прогремел резкий и отрывистый приказ:

- По домам! Моментально!..

Кто - то попробовал принять это за шутку, но приказание было повторено с недопускающей сомнения серьезностью:

- Сказано, по домам! Мы считаем до трех, потом будем стрелять! Тот, кто не пойдет домой, будет расстрелян! Марш!

Маня даже револьвер вынула для убедительности, и через минуту растерянные и испуганные люди трусили на свои улички к своим домашним. Ребята им вслед кричали:

- Носа на улицу не высовывать! Закрыть двери и ставни на окнах!

Потом по площади забегали тени, и тени эти наскоро тушили костры, оставляя только те, которые освещали дорогу, врывавшуюся сюда прямо из степных просторов.

А когда потухли лишние огни, и баррикада погрузилась в сумрак, на ней, упирая винтовки в доски и камни, легли странные, нелепо одетые люди и ждали чего-то, прикрытые щетиной штыков.