Какими бы долгими и трудными ни казались тогда нам, солдатам, без малого четыре военных года, прожитых рядом со смертью, домой мы не спешили. Хоть и не знали мы планов командования, но догадывались: последние залпы войны еще не отзвучали. На Дальнем Востоке над нашими границами нависла другая вражеская рать — армия милитаристской Японии. И не бывать миру и покою, пока не одолеем мы ее.

В ту пору я командовал на Северном флоте отдельным разведывательным отрядом, состоящим из моряков-десантников. Бывалые бойцы, обстрелянные, закаленные, прошедшие, как говорится, огонь, воду и медные трубы, они не раз ходили во вражеский тыл, добывали ценные сведения, «языков», громили штабы, совершали диверсии на дорогах. На моем личном счету было к маю 45-го года более пятидесяти рейдов по тылам противника. Высаживался с катеров в Норвегии, Финляндии, знал северное побережье, как улицу, на которой вырос.

Словом, едва кончились бои на Западе, написал я рапорт на имя командования с просьбой направить меня на Дальний Восток, где мог пригодиться мой фронтовой опыт. Рвались туда и мои боевые товарищи. Горела в наших сердцах ненависть к врагу, желание раз и навсегда покончить с военной опасностью, грозящей нашей Родине. А многим бойцам разведотряда попросту некуда было возвращаться: дома их были сожжены, близкие погибли под бомбежкой или в оккупации.

Рапорт мой не остался без ответа: просьбу удовлетворили, разрешили отобрать из бойцов разведотряда и взять с собой 50 человек. Дело непростое. Одного возьмешь — другой обидится. В конце концов и этот вопрос урегулировали. К новому месту базирования во Владивосток поехали со мной верные мои друзья, костяк отряда — Герои Советского Союза старшина 1-й статьи Семен Агафонов, старший матрос Андрей Пшеничных, командир взвода Макар Бабиков, старшина Дмитрий Соколов, Александр Никандров, замполит отряда Иван Гузненков и другие североморцы. По сей день вспоминаю об этих людях с душевной теплотой — несгибаемые воины, преданные долгу своему патриоты.

Во Владивостоке отряд пополнился молодежью, рвущейся в бой, горевшей желанием походить на испытанных ветеранов. Начали изучать будущий театр военных действий, учить разведке молодых бойцов. Как-то отряд проводил учения. И вдруг вызывают в штаб — СССР объявил войну Японии, начались боевые действия. Отряду предстоит готовиться к высадке, но теперь уже не учебной. Беру торпедные катера и мчусь забирать отряд.

Первая боевая задача — высадиться в оккупированном японцами порту Юки, захватить плацдарм и удерживать его до подхода главных сил.

Но порт был уже пуст, за несколько часов до нашего появления противник отвел свои части. Почти без передышки погрузились на катера и рванулись к следующему стратегически важному пункту — порту Расин. Захватили причальные линии, подготовили плацдарм. Сопротивление отдельных групп врага было быстро сломлено. Не остановил десантной операции и огонь крупнокалиберных пулеметов по нашим катерам. Все решили стремительность атаки, полная согласованность действий всех групп десанта, боевое мастерство разведчиков, доведенное до высочайших пределов.

Важнейшим опорным пунктом на побережье Северной Кореи, захваченной японскими интервентами, была военно-морская база Сейсин. Брать ее, как и Юку, и Расин, предстояло с ходу. Однако мы немного знали о системе обороны базы, расположении огневых точек противника, численности его войск в этом районе. Туманы не давали возможности эффективно провести авиаразведку. И все-таки дело надо было делать.

Бои за Сейсин оказались самыми кровопролитными. Мы высадились и вскоре вступили в бой с противником. К исходу первого дня захватили мосты через реку Сусенцион, чтобы не дать японскому командованию вывести войска из базы. Но дальше продвинуться не удалось. Принялись очищать от врага центр города. В трудном положении оказались наши части десанта — батальон морской пехоты, пулеметная рота. Разведотряду тоже приходилось нелегко, приходилось помогать соседним подразделениям, отбивать непрекращающиеся атаки врага. А тут еще, помню, страшная жара, зоды нет, даже раненым ее не хватает, соленый пот заливает глаза, жжет изодранные в кровь лицо, руки.

В архивах Военно-Морского Флота сохранился уникальный документ. История его такова. Группа моряков, отрезанная от основных сил отряда, отбивалась от превосходящих сил противника. Но не сдавала позиций. Когда у бойцов осталось боеприпасов только на одну схватку, они написали письмо тем, кто найдет их тела. «Дорогие товарищи! Мы, моряки отряда Леонова — старший санинструктор Тарасов, краснофлотец Ермаков, краснофлотец Кедяров, краснофлотец Кальниченко, краснофлотец Баев, краснофлотец Грищенко, — выполнили свою задачу... Мы умираем, но знаем, что за нас отомстят. Прощайте, товарищи, помните о нас».

Но они не погибли. Вложив всю ярость и все силы в последний удар, моряки вырвались из вражеского кольца и соединились с отрядом. Им суждена была еще долгая жизнь, но самое главное испытание они выдержали в ней двадцатилетними.

Сейсин был взят, несмотря на ожесточенное сопротивление врага, потерявшего в боях за базу свыше 3 тысяч солдат и офицеров. Оставив раненых в госпиталях, отдав последние воинские почести павшим, после короткого отдыха разведотряд двинулся дальше, теперь уже на Гензан.

В этот день, 19 августа, японские войска, выполняя приказ своего командования о капитуляции, начали сдаваться в плен. Но не везде. Иные гарнизоны продолжали оказывать сопротивление, несмотря на неудержимое наступление наших сухопутных армий и флота. На что рассчитывали самураи, трудно сказать, не исключено, что они ждали перелома в ходе войны.

В Гензане сложилась ситуация крайне напряженная. Кроме военно-морской базы, там располагался большой аэродром, где стояли несколько десятков готовых к вылету самолетов. Получилось, что разведотряд почти беспрепятственно вошел в город, но остальные силы десанта вынуждены были остаться на берегу, японцы преградили им путь. Все происходило без выстрелов. Первая же автоматная очередь могла послужить сигналом к яростной, кровопролитной схватке.

В городе я разыскал начальника гарнизона Гензана полковника Сата и начальника военно-морской базы адмирала Хори. Напомнил им о приказе капитулировать. Разговариваю с японскими офицерами и почти физически ощущаю нацеленный мне в висок пулемет. Один неверный жест — и всё. Сила в тот момент была на стороне врага. В конце концов уговорил японских адмирала и полковника прибыть на борт нашего корабля, где и обсудить условия капитуляции. Оставался аэродром, поблизости от которого располагалось около трех с половиной тысяч солдат и офицеров противника.

Высадившись на прибрежной косе, мы установили контроль за складами с горючим и взлетно-посадочными полосами. Взяв десять человек, отправился в японский штаб. Там в большой комнате ждали около двадцати офицеров. Настроение у них было враждебным. Я сообщил, что аэродром в наших руках и находится под прицелом корабельной артиллерии. Японский полковник начал с того, что объявил нас заложниками и запретил выходить из комнаты. Малейшее неповиновение — и нас уничтожат. Едва переводчик сообщил условия полковника, мы приняли ответные меры: Дмитрий Соколов зашел за спину полковнику и приготовил оружие. Андрей Пшеничных блокировал дверь. Иван Гузненков подошел к окну и, распахнув створки, проговорил:

— Сейчас мы с вами здесь разберемся — и в окно. Пока охрана среагирует, нас здесь не будет.

Вид изготовившихся к бою разведчиков подействовал на японцев отрезвляюще. Я положил перед полковником бумагу и потребовал немедленно подписать приказ о капитуляции. Оглянувшись на стоявшего за его спиной Соколова, полковник написал несколько фраз и поставил подпись. Спустя час несколько тысяч японских вояк выстроились на летном поле без оружия. А затем колонной двинулись через город в порт. По пути к ним присоединялись части гарнизона Гензана.

Много лет спустя в одной из наших газет появился рассказ об этом эпизоде. Автор - статьи писал, что Леонов, то есть я, с десятью бойцами взял в плен более пяти тысяч японских солдат и офицеров. Как будто бы все так и есть. Но надо помнить при этом, что японская армия была в те дни уже парализована, морально побеждена. Стремительные удары советских войск действовали на японцев ошеломляюще.

Да, там, на аэродроме в Гензане, нас было десять человек. Но за нами были наши товарищи, наша армия, страна, народ, разгромивший фашистскую Германию, с нами была правда и вера в победу. Мы несли освобождение народам Востока и Юго-Восточной Азии, избавляя их от гнета интервентов.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.