Итак, пришло время подводить итоги. Пришло ли? Ведь я продолжаю тренироваться и довольно активно выступать, причем на самом высоком уровне – вплоть до Кубка мира. Выступаю пока неплохо: на первенстве страны 1976 года выиграл спринтерские дистанции да и на международных турнирах попадаю в тройки призеров. Но одно и то же место разных спортсменов, одно и то же достижение оценивается, как правило, не по абсолютной величине, а в зависимости от исполнителя. Я после Игр в Монреале значительно снизил нагрузки (послеолимпийское послабление организму жизненно необходимо), следовательно, на самые высокие места практически не мог претендовать и в общем-то не скрывал этого ни от спортивных руководителей, ни от журналистов, ни от болельщиков. Но когда нужно было помочь нашей команде, я, естественно, делал все, что в моих силах. В Хельсинки (в финале Кубка Европы) на стометровке я был третьим, пропустив вперед объективно сильнейшего в то время мощного немца О. Рая и моего давнего товарища П. Меннеа из Италии: на двухсотметровке я мог стать вторым (после О. Рая): наконец, в эстафете 4 х 100 сделал все возможное, чтобы добыть команде серебряные медали. И все это – в течение суток. И что же? Одни отводят глаза (им. видите ли, неловко за меня), другие соболезнующе интересуются, что со мной, третьи прямо говорят, что ждали большего... Короче, обычная атмосфера, подперченная обывательским нетерпеливым злорадством: «Кончился Борзов?..» Конечно, это я сам приучил их своими выступлениями минувших лет к рядовым первым местам, однако можно ведь было научиться и другому: понимать спринт, его специфику, научиться объективно оценивать силы соперников, уровень мастерства, тенденции развития спринта, не только воздействие груза лет, но и синусоидальную периодичность уровня возможностей...

Такова чемпионская жизнь. Такова атмосфера, к которой приходится привыкать, в которой приходится жить (приучаясь не отравляться, не поддаваться) не всегда бывшим, а иногда и вполне еще дееспособным чемпионам.

Я пока не собираюсь уходить с дорожки. Еще за год до Монреаля я пообещал продержаться на уровне международных стандартов до Москвы-80. Заявка моя была скромной: на место в эстафете: уж здесь-то я был бы не хуже других – вполне реальное обещание. Правда, кое-кто оценил это как пустое бахвальство, и я их понимаю: во-первых, мне будет уже тридцать один год – совсем старик для спринта; во-вторых, продержаться пять лет на уровне высших достижений – задача невероятно сложная, для моих же лет она представляется и вовсе невыполнимой: в-третьих, спринт коварен и тонок, где-то что-то может разладиться, где – никто не знает, а человек не бежит – и все тут... Вся история спринта усеяна такими «костями»! Но на меня этот скепсис не действовал. 1975 год был для меня счастливым. Проверяя новую программу предолимпийской подготовки, я одержал несколько побед почти над всеми будущими монреальскими финалистами (в том числе – очередной раз – и над будущим олимпийским чемпионом Д. Кворри), снова показал 10.0. но вершиной всего считаю свой бег в эстафете на Спартакиаде народов СССР. Я получил палочку позже всех главных соперников, а Корнелюк (команда Москвы) был и вовсе недосягаем – оторвался без малого на десяток метров. Гнаться за ним бессмысленно. Но я погнался. Что-то несло меня, расстояние между нами сокращалось так зримо, так неправдоподобно быстро, что я задолго до финиша поверил в свой успех – и действительно смог опередить Сашу на какую-то сотую долю секунды.

Этот бег выжег во мне все, опустошил меня совершенно. Это я понял уже через несколько дней. Сезон можно было сворачивать. Оставшиеся запланированные старты я исполнил как бы по инерции: на мастерстве, на поддержании формы, – у меня достаточный профессиональный уровень, чтобы посреди сезона в любой нужный момент показать вполне приличное время. Но я не жалел о сгоревшем в той эстафете. Такие мгновения единичны; они незабываемы. они – на всю жизнь: это – самое большое богатство, получаемое спортсменом от спорта. Все остальное – мельче и скучнее.

Так вот, обещание бегать до Олимпиады в Москве я дал как раз после этой эстафеты, под ее впечатлением. С тех пор прошло три года. Мое намерение не переменилось. Да, я по-прежнему хочу выступать в Москве, надеюсь на это, мечтаю об этом. Но просто участвовать – не для меня. Я выхожу на дорожку, чтобы побеждать; в крайнем случае – быть одним из победителей. Что может этому помешать? Не только соперники. Но и возраст и травмы. Возраста я не боюсь, я знаю, как справиться с ним; следовательно, если травмы позволят, если не остановят в последний момент, вы еще увидите меня на спринтерских дорожках олимпийской Москвы.

Значит, последняя черта проведена.

За нею жизнь для меня начнется совсем иная. Программируемая иными задачами, подчиненная иному режиму. »До нее еще почти два года.

Так стоит ли сейчас (на бегу!) оглядываться, подводить предварительные итоги? Давать оценки? В чем-то раскаиваться, что-то утверждать? Не лучше ли повременить два года, а уж тогда, ступив за порог...

Оглянуться не только стоит, но и необходимо. Для того, чтоб спустя два года итог был отрадней, а оценки – выше.

Как известно, этой процедурой – самооглядкой и самооценкой – мы заняты довольно часто. Без этого нельзя: не рассчитав своих сил, не уйдешь далеко. Обычная обратная связь. Как говорит один мой товарищ, критичность – это «наш человек» в стране таинственной и малоизведанной – в нас самих.

Итак, чтобы добежать до Москвы, чтобы было больше шансов добежать до Москвы, попробуем подвести итоги.

Самый главный вопрос, который раньше или позже, но непременно встает перед каждым спортсменом: смог ли он себя выразить до конца?

Здесь я не могу дать однозначного ответа. Своими спортивными достижениями я удовлетворен вполне: много раз становился чемпионом страны, чемпионом Европы был одиннадцать раз (если считать личный зачет, без эстафет), дважды поднимался на высшую ступень олимпийского пьедестала (и вообще обладаю необычной коллекцией спринтерских олимпийских медалек: пять штук! – в истории мирового спринта такого еще не бывало, и я этим горжусь).

Формально оснований для удовлетворения более чем достаточно. Однако полного удовлетворения нет. И не отдельные спортивные итоги этому причиной (например, «не тот цвет» монреальских медалей; при счастливых обстоятельствах он вполне мог оказаться «тем»), а другой аспект этого дела – творческий.

Ведь мы бегаем не только ради побед. Вернее, и ради побед тоже. Начинается с неосознанной тяги к движению, затем, когда проявилось какое-то познание и узнавание себя, к определенному виду движений; потом, уже на достаточно высоком уровне, появляется стремление выразить себя с помощью этого движения. Здесь становятся обязательными победы. И они приходят. Ведь побеждаешь не только других. Точнее будет сказать – побеждаешь и других тоже, а до этого каждый день побеждаешь себя. Это воспитывает характер, учит быть победителем, учит подниматься победами, выдерживать рождаемые ими перегрузки.

Так вот, когда начинаешь жить победами, а тем более – привыкаешь к ним настолько, что перестаешь непосредственно ощущать их пряность и остроту, появляется вдали иной маяк: идеал движения. Твой собственный, тобою рожденный, тобою воображенный и взлелеянный идеал движения.

Отражая уровень твоих знаний, вначале он наивен (хотя интуиция может нарисовать его абрис очень близким к истинному), но затем как деревце обрастает ветвями и листьями, так этот идеал начинает конкретизироваться, уплотняться. Пока – в воображении. Только в воображении. Со временем отдельные штрихи и даже целые черты будут материализовываться, обнадеживая тебя, утверждая тебя в собственной правоте. Но как далеко (если только ты не самонадеян и слеп) это будет от полного воплощения твоего идеала!

Одни время мне казалось, что на Олимпиаде в Мюнхене я приблизился к нему. Подчеркиваю: не реализовал, но приблизился. Однако теперь я знаю, что это олимпийские победы внушили мне такое впечатление. (Обратите внимание: это уже второй пример психологического воздействия победы, в данном случае успокоенность и искажение реального взгляда на предметы. Хотя может быть и другое: я перерос себя того – себя мюнхенского.)

И вот теперь, на излете (или, как я надеюсь, перед последним, решающим победным усилием), глядя правде в глаза, я должен прямо себе сказать, что мой идеал движения пока что реализован не был. Пишу «пока что» именно потому, что не оставил окончательно надежды, потому что рассчитываю на определенный успех в этом плане. Два оставшихся сезона – это очень много, если достаточно опытен и более менее ясно представляешь, к чему стремишься. Но и здесь без удачи не обойтись: не порваться, смочь, узнать – да мало ли какие барьеры могут встать между мной и постижением собственного идеала.

Пока же полного удовлетворения нет. Пока я только мечтаю о нем. Только надеюсь его обрести.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.