Подросток, который умеет и любит работать

В обоих этих городах сильно выражен летний пик потребности в трудовых кадрах, связанный с наплывом отдыхающих. Поэтому я заранее был настроен на то, что значительная часть пятнадцатилетних подростков летом работает, благо в курортном городе много вполне доступных подростку дел. Что же оказалось на самом деле?

В Юрмале работало не только множество пятнадцатилетних, но и многие _ четырнадцатилетние подростки, не говоря уж о шестнадцатилетних юношах и девушках. Продавали мороженое на пляжах, работали в горзеленхозе, собирали тарелки в кафе и столовых и т. д. И у меня сложилось впечатление, что сами подростки работали с большой охотой, что родители своими детьми очень довольны, что отделы кадров в ребячьей помощи крайне заинтересованы. «Да нам бы еще столько школьников, – говорил мне один из руководителей города, – мы бы отказались от сезонных услуг иногородних торговокулинарных училищ, происшествий было бы меньше, да и работают наши лучше».

Замечу, кстати, что у юрмальских школьников были вполне приличные заработки, а у некоторых (например, на сдельной продаже мороженого) просто высокие. И никто, сколько мне помнится, не боялся, что это школьника развратит. А ведь в лагерях труда и отдыха заработок подростку, как правило, не выдается (во всяком случае, так было везде, где я этим интересовался): вдруг оно, дитя малое, не так его использует? «А если он портвейна купит?! – в замешательстве спрашивали меня ответственные товарищи. – Да напьется?» Что на это ответить? Все возможно. Но может, не стоит гадать на кофейной гуще, а изучить вопрос оплаты труда школьников серьезно. Не так уж он сложен – «не бином Ньютона», как говорил один известный литературный герой. Думаю, что с воспитательной точки зрения все-таки лучше платить зарплату работающему старшекласснику – это важно для его нравственного, социального взросления. Ах, с какой затаенной гордостью и показной небрежностью покупали в той же Юрмале билеты на танцплощадку себе и своим подружкам мальчики, получившие деньги за свой труд, с каким достоинством приглашали одноклассниц в кафе!

А в Сочи было «все наоборот». Среди работающих не только пятнадцатилетних, но и шестнадцатилетних-то почти не было. Родителям казалось, что «мальчик устал за зиму, надо ему получше отдохнуть», да и сами подростки не рвались поработать, а в отделах кадров предприятий и организаций, где их могли бы взять на временную работу, в меня обычно «выстреливали» вопросом: «А зачем нам с ними возиться?!» Нам-де надо, чтобы по восемь часов в день работали, а им сокращенный день обеспечивай. Материально-ответственными они не могут быть – разве можно на них положиться? Да и трудовое законодательство запрещает-де работу несовершеннолетних.

Позже я специально взял соответствующие кодексы РСФСР и Латвийской ССР. Статьи о работе несовершеннолетних были сформулированы практически одинаково: пятнадцатилетних можно принимать на работу с разрешения местных профсоюзных органов: в отдельных случаях это возможно и для четырнадцатилетних.

В Юрмале эти статьи понимались как разрешение работать всем, в Сочи – как запрет.

Трудолюбие всегда было обязательной, непременной чертой традиционной системы ценностей. Помните, у Некрасова о деревенской русской женщине: «по будням не любит безделья»? Да я и сам хорошо помню поколение моих дедов, которое праздным и представить невозможно; человек просто чувствовал себя крайне неловко, если не работал. Труд сам по себе был ценностью. Именно в отношении к труду в последнее время происходят изменения. Недавно мне пришлось участвовать в международной конференции, обсуждавшей отношение молодежи к труду: оказывается, ценностное восприятие труда снижается.

Думаю, это не те изменения, которыми можно гордиться. Этим негативным тенденциям надо противопоставить целенаправленное воспитание трудолюбия. в котором школа должна играть одну из главных ролей.

Ведь одна из главных задач общеобразовательной школы – подготовка своих питомцев к сознательному и правильному выбору профессии. До сих пор примерно половина школьников выбирает профессию после 8-го класса, в пятнадцать лет. Этот вопрос встает перед всеми, кто идет в ПТУ и средние специальные учебные заведения.

В обязанности школы входит, по определению академика Академии пед. наук С. Я. Батышева, «профессиональная ориентация – целенаправленная деятельность, связанная с формированием у подрастающего поколения профессиональных интересов и склонностей в соответствии с личными способностями, потребностями общества и пригодностью к той или иной профессии...».

Дело это, понятно, непростое. Специалистами по профессиональной ориентации школа не располагает. Эту работу должны вести учителя-предметники и классные руководители. Для успешной ориентации нужно знать, с одной стороны, мир профессий, с другой – самих школьников. Мир профессий учителя знают мало. Не говоря уж о сотнях и тысячах профессий и специальностей. обычно учитель имеет весьма смутное представление и о самых массовых профессиях – о том, что эти профессии собой представляют, каких качеств и навыков требуют. А знают ли учителя самих школьников – с тех сторон, которые важны с точки зрения выбора профессии? Обратимся к мнению специалиста. «Школа, учитель не располагают отлаженными методиками, посредством которых можно было бы если не безошибочно, то с большой долей вероятности выявить способности и склонности школьников к рабочим профессиям», – пишется в только что выпущенной книге «Школьники выбирают рабочие профессии».

Добавлю, что то же самое можно сказать и о других профессиях.

Приведем еще одну цитату из той же работы: «Выводы о способностях и склонностях учащихся требуют от педагогов соответствующих знаний. Обладают ли ими современный учитель, классный руководитель? В большинстве случаев – нет». Поэтому «советы учителей и классных руководителей не имеют для школьников сколько-нибудь существенного значения».

Добавлю, что современная общеобразовательная школа неудовлетворительно выполняет и задачу социальной ориентации, то есть выработки у учащихся определенного, нужного обществу отношения к главным социальным ценностям, в том числе к труду вообще, труду физическому и умственному, определенному социальному положению, жизни в городе и селе и т.д. А ведь социальная ориентация – фундамент ориентации профессиональной. Если, допустим, сельская школьница твердо решила, что жить она будет обязательно в городе, а работа у нее должна быть «чистой» и легкой, то усилия школы ориентировать ее на профессию, скажем, доярки едва ли будут успешными. Заметим, что социальные ориентации школьников складываются обычно много раньше, чем профессиональные. Между тем в деле социальной ориентации школу никто заменить не может, в то время как в профессиональной ориентации «возможны варианты» – ею могли бы заниматься и подразделения Государственного комитета по труду и социальным вопросам и другие организации.

Можно, конечно, возразить, что школа ведет работу по профессиональной ориентации не в одиночку, а вместе с ПТУ, отделами кадров предприятий, строек и учреждений. Формально это так. А на деле? Участникам семинара «Совместная работа школы, ПТУ и предприятия по ориентации учащихся на рабочие профессии» был задан вопрос:

«В чем вы видите смысл профориентационной работы?» Буквально все кадровики дали ответ – «набрать рабочих», а 98 процентов работников ПТУ – «укомплектовать училище». Это ведомственный, чрезвычайно узкий, прагматический подход, весьма далекий от настоящих задач действительной профессиональной ориентации.

Как видим, настоящей системы профессиональной ориентации в стране пока нет. Подавляющее большинство молодых людей выбирают профессии вслепую, не зная ни самих профессий, ни потребностей общества, ни своих возможностей. И никто в этом пятнадцати- семнадцатилетнему человеку помочь очень часто не может: ни школа, ни ПТУ, ни завод, ни семья. Отсюда, естественно, множество ошибок и неизбежных впоследствии перевыборов, связанных с большими экономическими и социальными издержками. Как справедливо сказано в проекте ЦК КПСС «Основные направления реформы общеобразовательной и профессиональной школы», «система трудового обучения и профессиональной ориентации учащихся призвана подвести их ко времени окончания неполной средней школы к обдуманному выбору профессии и соответствующего учебного заведения для продолжения образования».

Коренным образом изменить положение можно только путем создания государственной службы профессиональной ориентации. Для этого нужны специально подготовленные кадры.

Специфические трудности выбора профессии пятнадцатилетним связаны с тем, что к этому возрасту у человека еще слишком мал житейский опыт, что он еще смутно знает мир и себя, с тем, что он еще не сформировался социально. Поэтому, помимо усилий школы, нужны дополнительные формы работы с детьми и молодежью, способствующие накоплению жизненного опыта. «Наши дети, как правило, учатся в одном коллективе с первого по десятый класс... Уже одно это резко ограничивает рамки приобретения социального опыта. Может быть, это и есть одна из причин некоторой инфантильности нашей молодежи?» Это я процитировал члена-корреспондента АН СССР В. М. Титова, члена совета по проблемам образования Сибирского отделения АН СССР.

Именно Сибирское отделение Академии наук СССР, руководящие работники которого проявили высокую гражданскую заинтересованность в состоянии образования и вообще подготовки молодежи к трудовой жизни, накопило определенный, на мой взгляд, весьма ценный опыт внешкольного воспитания.