… Под бурные продолжительные…

— Может, — ответил Михайлов. — В какой срок это нужно?

— Через две недели.

Спустя десять дней сто тысяч обмундированных добровольцев уже было сосредоточено в местах дислокации. Почти все — члены ВЛКСМ. За годы войны комсомол провел 73 мобилизации.

Работа с утра до глубокой ночи, краткий сон — часто прямо в кабинете, поездки на фронт или к партизанам — таков был ритм жизни всего ЦК и его первого секретаря.

Когда Михайлов узнал о подвиге краснодонцев, он обратился к Александру Фадееву, с которым был знаком еще с конца 20-х годов. Поначалу Фадеев сомневался — получится ли? Но ознакомившись с материалами, полученными в ЦК, сказал: «Такой материал даже камень может растопить. Попробую писать». В семейной библиотеке Михайловых хранится первое издание «Молодой гвардии» с благодарственным автографом писателя.

Комсомол вышел из войны ослабленным. Сильно сократилась его численность, тысячи опытных вожаков погибли. Тринадцать лет не собирался съезд. Очень трудно было восстанавливать организации на бывших оккупированных территориях. ЦК ВЛКСМ дал жесткую установку на рассмотрение персональных дел комсомольцев, оставшихся в районах, занятых немцами. К сожалению, многие из этих ребят так и не были восстановлены в комсомоле...

Зашоренный рамками системы, Михайлов не видел или не хотел видеть, как деформировалась ленинская концепция союза молодежи и его взаимоотношений с партией. Став первым секретарем ЦК ВЛКСМ, не имея опыта комсомольской работы, он воспринимал союз молодежи таким, каким тот сформировался к концу 30-х годов. Другого не знал и вряд ли думал о возможности перемен в нем.

Раиса Тимофеевна, жена Михайлова, вспоминает: «У Николая было какое-то чувство, не позволяющее ему делать и говорить что-то большее, чем официально было поручено. Все, что связано с решением партии, было для него свято».

Действительно, первый секретарь ЦК ВЛКСМ твердо усвоил сталинское: «Комсомолец должен помнить, что обеспечение руководства партии есть самое главное и самое важное во всей работе комсомола». Да, он был прекрасным исполнителем указаний сверху...

Все время ловлю себя на мысли: мне хочется, чтобы Михайлов хоть раз поступил вопреки воле Сталина, ослушался!.. И в то же время думаю: не' много ли требую от него, винтика, пусть не последнего, важного, но все-таки винтика в гигантском механизме системы?..

В послевоенные годы за комсомолом прочно утвердилось название Ленинско-Сталинский. В разработку антиисторической концепции роли Сталина в комсомоле значительную лепту внес и Михайлов. Еще во время войны, на праздновании двадцатипятилетия ВЛКСМ, он заявил, что комсомол основали Ленин и Сталин. Потом этот тезис развил в своей брошюре «ВКП(б) — организатор и руководитель комсомола», вышедшей в 1948 году. Несколько позже появилось утверждение, что якобы под непосредственным руководством Сталина были разработаны организационные основы комсомола и что вместе с Лениным он «направлял работу I съезда РКСМ»...

В войну и после нее Сталин уделял комсомолу гораздо меньше внимания, чем раньше, с руководителями ВЛКСМ не встречался. Михайлов не был близок к Сталину, как, например, Косарев, и не мог, как тот, связываться с генсеком по прямому телефону. Но авторитет Сталина был для него непререкаем. Николай Красавченко, секретарь Московского горкома комсомола в 1943 — 1950 годах, вспоминает, как однажды возбужденный Михайлов возвратился с заседания Секретариата ЦК партии и восторженно рассказывал собравшимся членам бюро о том, что Жданов призывал комсомол воспитывать молодежь в духе фанатической преданности Сталину...

Будучи членом Оргбюро ЦК ВКП(б), Михайлов чаще всего общался с А. А. Андреевым, Г. М. Маленковым, А. А. Ждановым и через них решал вопросы, связанные с комсомолом. Но больше, чем с кем-либо из других руководителей, встречался с М. И. Калининым.

В последнее время о «всесоюзном старосте» говорят в ругательном тоне. Но тогда Калинин в глазах молодежи имел очень высокий авторитет: он был одним из немногих старых большевиков-ленинцев, на котором не стояло клеймо «врага народа». Изучая документы ЦК комсомола тех лет, встречаясь с людьми, хорошо знавшими Михайлова, читая его книги, пытаюсь определить собственное отношение к нему. По каким поступкам вправе я ставить ему оценку?..

Во второй половине 40-х годов развивались международные связи комсомола, авторитет его за годы войны очень вырос. Осенью 1945 года Михайлов возглавлял нашу делегацию на Всемирной конференции молодежи в Лондоне. Он же был одним из инициаторов и организаторов всемирных фестивалей молодежи и студентов.

Это с одной стороны. А с другой — когда после войны часть «комсомольских низов» уже не хотела следовать в фарватере сталинизма, то, конечно же, подавление таких настроений происходило не без ведома Михайлова. Он был достаточно умным и образованным человеком, чтобы понимать всю нелепость происходящего, но идти против системы не мог. Став органической ее частью, он должен был принять ее правила, подчиняться им.

В послевоенные годы комсомол был втянут в кампанию борьбы с космополитизмом, и это в первую очередь ударило по творческой, научной интеллигенции и студенчеству. ЦК ВЛКСМ принимал разгромные решения, осуждавшие так называемую «безыдейщину», «преклонение перед иностранщиной»...

С одной стороны, по инициативе ЦК ВЛКСМ, и в первую очередь самого Михайлова, стали проводиться всесоюзные совещания молодых писателей. С другой — первый секретарь ЦК ВЛКСМ мог волевым решением запретить выход любой книги молодого автора.

В октябре 1952 года Михайлов был утвержден секретарем ЦК КПСС и введен в состав расширенного президиума ЦК, избранного XIX съездом партии. Так высоко до него не поднимался ни один руководитель комсомола. Как первый секретарь Московского горкома партии, он в качестве члена Специального судебного присутствия Верховного суда СССР, которое возглавлял маршал И. С. Конев, участвовал в рассмотрении и вынесении приговора по делу Берия, более того — был непосредственным свидетелем его расстрела.

Вскоре после того, как к власти пришел Н. С. Хрущев, Михайлов был назначен министром культуры. Кинорежиссер Ю. Райзман, закончивший в ту пору съемки «Коммуниста», рассказывал, как неожиданно возникли сложности с утверждением названия фильма. Время было трудное, жилось скудно, но появились первые надежды на духовное обновление. Нужен был герой — олицетворение этих надежд — коммунист. Но почему-то именно такое название вызвало нарекание наверху. И основная борьба шла с Михайловым. Могли вообще «закрыть» фильм. Однажды во время большого приема в Кремле Микоян представил Хрущеву Райзмана, сказав, что «это тот самый режиссер, картину которого мы на днях смотрели». Хрущев похвалил фильм. «Мы бы хотели назвать его «Коммунист», — сказал Райзман. «А что, — отозвался Хрущев, — хорошее название». Михайлов, слышавший этот разговор, подошел к режиссеру и, полуобняв за плечи, спросил: «А не подумать ли нам о второй серии «Коммуниста»?..»