Этот некролог в «Комсомольской правде» занял мало места. «...на семьдесят шестом году жизни после тяжелой болезни скончался персональный пенсионер союзного значения, член КПСС с 1930 года Николай Александрович Михайлов». Скупые строки биографических сведений, трафаретное «светлая память навсегда останется в наших сердцах», и подпись — «группа товарищей». Чувствовалось стремление сделать событие малозаметным. А ведь речь шла о человеке, четырнадцать лет — больше, чем кто-либо другой, — возглавлявшем комсомол!

...Заканчивался май 1982 года. За несколько дней до этого завершился XIX съезд ВЛКСМ. Михайлов присутствовал там в качестве почетного гостя. Торжественно-парадно звучал отчетный доклад ЦК, звенели здравицы в адрес «выдающегося политического и государственного деятеля современности, пламенного борца за мир и коммунизм, мудрого наставника молодежи...». Бурные аплодисменты переходили в овацию, рукоплескали стоя...

Можно лишь догадываться, что было на душе у Михайлова. Уж очень это напоминало весну 1949-го! На XI съезде комсомола он, тогда первый секретарь ЦК ВЛКСМ, произносил почти те же слова, только в адрес другого человека. «...великий продолжатель дела Ленина, вождь коммунизма, мудрый учитель и лучший друг советской молодежи (Бурные, продолжительные аплодисменты, все встают.)».

Что думал Михайлов, слушая сияющего 48-летнего первого секретаря ЦК комсомола, обращавшегося с речью не к залу, а лично к Леониду Ильичу? Он глядел на дряхлого лидера государства, своего ровесника, на бодрых, гладкощеких выступающих в веселом театрализованном представлении, именуемом XIX съездом комсомола, и понимал, что этот сценарий написан не без его участия...

Он родился и вырос в Москве, на Таганке. Отец имел маленькую сапожную мастерскую, неплохо зарабатывал, но деньги пропивал. Семья жила в сыром полуподвальном помещении. До революции Николай закончил четырехклассное церковноприходское училище, поступил в школу второй ступени. Однако обучение не завершил: на иждивении отца сидело еще пятеро детей. Устроиться на работу было очень трудно; в городах бродили сотни тысяч безработных подростков. Только в 1925 году удалось попасть на завод «Серп и молот». В листопрокатном цехе познакомился с будущей женой. Здесь в заводской многотиражке опубликовал свой первый рассказ, в 1928 году получивший главную премию на районном комсомольском конкурсе. Потом вышли и небольшие книжки о заводе.

Мечтал стать журналистом. Отслужив в армии, редактировал многотиражки крупнейших заводов — своего родного, а затем «Динамо». В начале 1937 года Московский комитет партии направил его в редакцию «Правды», которую в то время возглавлял Л. Мехлис. Адская машина репрессий набирала обороты. Были арестованы многие редакторы молодежных газет, в том числе и «враг народа» редактор «Комсомолки» В. Бубекин. На место уничтоженных или отправленных в заключение людей приходили новые. Для кого-то это было время стремительного продвижения вперед. И для Михайлова — тоже. В декабре 1937 года его назначили редактором «Комсомольской правды»; он заменил Никитина, продержавшегося на этом месте всего четыре месяца.

Дочь Н. А. Михайлова Светлана Николаевна вспоминает: «Отец рассказывал, как однажды он пришел на работу и вдруг обнаружил, что одного из сотрудников редакции нет — пропал. Отец столкнулся с этим впервые. Он пытался куда-то звонить, выяснять, а ему говорят: «Не ваше дело. И никогда больше не задавайте таких вопросов». Он очень долго верил, что «враги народа» есть, что зря не берут». Тогда многие верили...

Утопая в информации о сталинских репрессиях, мы стали делить людей, живших в то время, исключительно по одному признаку: если человек — будь то партийный, комсомольский работник или просто служащий — уцелел, выжил, значит, пошел на компромисс с совестью; а если при этом еще и занимал высокий пост — значит, способствовал беззаконию — преступник. К счастью, это не так. Все были одинаково беззащитны перед системой, и никого не спасали ни звание, ни должность, ни былые заслуги.

Александр Косарев был любимцем Сталина, но его расстреляли. Михайлов в любимцах не числился, но остался жить. По свидетельствам людей, работавших с ним вместе, доносов он никогда не писал. Но вот в 1949 году, когда по «ленинградскому делу» был арестован инспектор ЦК ВКП(б) Всеволод Иванов, который в послевоенное время работал вместе с Михайловым в ЦК ВЛКСМ вторым секретарем и жил с ним в одном доме, и они дружили семьями, Михайлов даже перестал здороваться с его женой. Боялся? Наверное, боялся. Недавно я разговаривал с пожилым историком, которого тогда исключали из партии и арестовывали, — он все время с опаской поглядывал на непри-

крытую дверь кабинета... Это сейчас, в 89-м, в нем еще живет страх. А тогда...

В ноябре 1938 года неожиданно для всех редактора «Комсомолки» Николая Михайлова избрали первым секретарем ЦК ВЛКСМ. Это произошло на том самом печально известном пленуме ЦК, разгромившем руководство комсомола.

Михайлов никогда не думал, что станет комсомольским работником. И что самое интересное: в рядах ВЛКСМ не состоял, в 1930 году сразу вступил в партию. Комсомольский билет ему — впервые — в срочном порядке выписывали ночью перед избранием первым секретарем...

Почему выбор пал именно на Михайлова?

Можно только предполагать, что его выступление на пленуме — с критикой Косарева и стиля работы ЦК — понравилось Сталину или кому-то из присутствовавших членов Политбюро — Жданову или Молотову.

«Я вынужден заявить о том, — говорил Михайлов на пленуме, — что вчерашнее выступление Косарева свидетельствует о его политическом банкротстве. Я думаю, что моя прямая ошибка как члена бюро ЦК... заключается в том, что по многим вопросам мне надо подходить еще острее, чем это я делал. Вместо критики в ЦК ВЛКСМ насаждались самоуспокоенность и зазнайство. Я думаю, тов. Косарев, вы здесь играли не последнюю роль... Куда годится такое положение, когда вы звоните в редакцию газеты («Комсомольской правды». — А. А.) и спрашиваете: «Слушайте, а почему меня нет на трибуне, руководители партии есть, а меня нет?» (Имеется в виду фотография во время парада 7 ноября. — А. А.)... Можно ли сказать, что в ЦК ВЛКСМ уже все люди потеряны? Я не знаю, как насчет т. Косарева, сумеет ли он после этой критики возглавить руководство комсомола, но не все люди там потеряны... Надо... чтобы администрирования... одергивания не было в ЦК ' комсомола... Центральный Комитет и его отделы слишком далеки от передовой советской молодежи...»

Не обошлось, наверное, и без рекомендации Мехлиса, под началом которого Михайлов еще недавно работал. Но надо учесть и то, что он был одним из немногих членов бюро ЦК ВЛКСМ, оставшихся в живых или на свободе. (Из 93 членов Центрального Комитета, избранного на X съезде в 1936 году, репрессировано 72, из них 48 расстреляно.) К тому же Михайлов был энергичен, подтянут, спортивен, отличался высокой организованностью и работоспособностью. Он, как магнит, притягивал людей. Вряд ли кто в аппарате ЦК, да и вообще среди комсомольских работников мог тягаться с ним в эрудированности, разве что Всеволод Иванов.

К концу 30-х комсомол утратил свою самостоятельность. Аппарат союза разбух до невероятных размеров. Это — что касается наследства, полученного новым первым секретарем. «Канцелярщина и бюрократизм аппарата сказываются в принятии обильного количества решений, исполнение которых никто потом не проверяет», — говорил Михайлов в июне 1940 года на пленуме ЦК ВЛКСМ. Намечалась реорганизация аппаратов комитетов, двойное сокращение численности платных работников. Но началась война-Известие о начале войны не вызвало у бригадного комиссара Михайлова (звание он получил в тридцать девятом) растерянности, паники или депрессии. Было воскресенье, но работники ЦК собрались в считанные часы. Многих из них направили в области и республики помогать комсомольским организациям. Михайлов в тот же день поехал по райкомам, на предприятия Москвы, которые уже осаждались молодыми добровольцами.

По инициативе ЦК комсомола открывали школы снайперов, радистов, подрывников; создали комсомольский авиационный полк, особую бригаду для диверсионной, разведывательной и боевой деятельности в тылу врага, в которую вошло немало прославленных спортсменов, женскую снайперскую школу под Москвой.

Однажды позвонил Сталин и спросил:

— Может ли комсомол дать фронту сто тысяч отборных бойцов?

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.