Бакота боится меня. Мы приезжаем в Москву или в какой иной город, и Женя тухнет. Он глядит своими зоркими глазами бывшего защитника на мое несчастное, иссушенное лицо, и в его взгляде я читаю боязнь. Вся команда, основа и даже дубль, изучает в такие минуты тренера, она знает, что сейчас Бакота будет предупредителен и застенчив, как на приеме в обкоме. Дело в том, что у нас в городе команда Бакоты — это команда Бакоты, а на выезде — команда Акулыпина. Женя завистлив и боится, что я займу место старшего тренера. Вполне вероятно, этот сезон у меня последний, и я понимаю Женю.

Сейчас мы дома. Лето тягуче-южное, акации и клены у моего дома запылились и тихо жухнут. Дождей нет. Дома я редко, все за городом, на Кирше. Там наша база. Но режим у Бакоты — не дай бог, тюрьма. От нас ждут побед, мы измотаны и стали психами.

Утром я гоняю мяч, забиваю с правой и с левой Тимченко. Он надежный вратарь, а я все-таки забиваю. У меня силы немолодые, но играть можно. Бегаю кроссы, поднимаю штангу, плаваю в озере. Врач пока доволен: «мотор» тикает исправно, а это главное.

Сегодня утром я проснулся с тяжелой головой, в моей головушке за ночь что-то нарушилось, ерунда снилась. Мой сосед по комнате, Витя Тимченко, уже натягивал тренировочный костюм, а я все валялся, щурясь на него.

— Подглядываешь? — спросил он. — Доброе утро, Акуля!

— Привет, Тимка-голкипер, — ответил я. — Сколько градусов на солнце?..

Сон не выветрился. Я зажмурился и стал прокручивать его снова.

...Мне снилось. Жутко здоровый, квадратный мужик в топорщившемся костюме в полосочку идет за мной следом по теневой стороне. Я его припоминаю. Это знаменитый Кубасов, непроходимый защитник. Откуда-то я знаю, что его тренер поручил меня ему, и тот приклеился ко мне жесткой персоналкой и тащится по улице. Меня изучает. «Ага, — говорю я себе, — боятся Акулыпина. Перехитрю тебя, Кубасов».

Я забегаю в павильончик «Пиво — воды». У меня — минута.

— Стакан яблочного.

Медленно пенится сок, журчит. Становлюсь боком к входу и пью, потом конфеткой закусываю. Все чин чинарем, как после стакана сухого.

На мокром прилавке мокрые монеты. Вот они уже сохнут в ладони. Кажется, я сыграл без осечки: Кубасов удовлетворен нарушением режима. Еще я покупаю у толстой сырой продавщицы сигареты и сразу закуриваю. Кубасов вразвалку выходит из павильона.

— Что, не видишь? — кричит продавщица. — Не курить! Что вытаращился как баран на новые ворота?

— Извините, — улыбаюсь я. — Жарко... Я вообще-то не курю...

Я выбираюсь в неподвижное городское лето. В стеклянной двери отражается моя фигура, поджарая, длинная, в легких белых брюках и тенниске. А из руки пружиной вьется дым.

— Товарищ Акулыпин, как завтра? Не осрамитесь? — на меня смотрит мужчина в золоченых очках и в соломенной шляпе. Он потеет и просяще улыбается.

У газетного киоска затаился Кубасов. А я-то думал, что он ушел.

— Что вы! — ору я. — У них дворовая команда. Я на тридцатой минуте забиваю штуку — ахнете! План у нас разработан...

Я умолкаю, подмигнув соломенной шляпе, и он понимает: тайна пока, известное дело, сам ни в жисть не проболтался бы.

— Такси! — кричу я, прыгаю в машину. — Быстрее! Прямо!

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.