Первые листовки мы написали в ответ на массовые казни, которые немцы скрытно совершали на Холодном роднике. Полицейские быстро заметили листовки и сорвали их. Мы не ложились всю ночь и написали новые. Но теперь мы их забросили во дворы, в дома. Потом мы стали выпускать листовки по поводу каждого мероприятия немцев, разоблачая их обман. А затем, когда к нам присоединились Пётр и Николай, мы начали портить немецкие машины, убили офицера... Ну, да это вы всё знаете. Пусть лучше Николай расскажет, как он со своей группой по тылам у немцев ходил.

- Сколько можно рассказывать об одном и том же? - рассердился секретарь горкома и потрогал орден Красного знамени на гимнастёрке.

Орден он получил на днях и часто, незаметно даже для самого себя, во время разговора дотрагивался до него рукой.

- Ты вот хорошо сказала о нашей жизни до немцев. Когда мы выросли, мы эту жизнь получили готовой, потому и не то чтобы не ценили, но не замечали многого такого, что прежде считали в порядке вещей. Ты это здесь, в городе, поняла, а я на партизанских тропинках настоящую цену жизни узнал. Приходилось нам порой взрывать, поджигать и ломать то, что создано нашими же руками. Тяжело это и очень обидно.

Молчавшая до сих пор Женя сказала:

- Никак представить себе не могла, как ты, Николай, ползёшь где - то ночью, взрываешь мост.

- А ты думаешь, я представлял тебя когда - нибудь с трофейным автоматом на крыше? - в тон ей ответил Николай. - За эти полгода мы будто на десять лет старше стали. И ты, и я, и Валя, и другие. Довелось нам врага видеть не в кино, не на плакате - живого, лицом к лицу. Бориса Родионова помнишь?

- Кто этот Борис? - полюбопытствовал я, единственный из присутствующих не знавший, о ком идёт речь.

- Был у нас один парень, учёный такой. Ещё когда в школе учился, так всё в одиночку держался. Ничего, кроме науки, не признавал. Зароется в книги - и не подходи к нему. Ребята его почему - то «алхимиком» прозвали. Он ещё марки любил, богатейшую коллекцию собрал. Война разразилась, когда он медицинский институт кончал. Получил диплом с отличием и уехал в село работать.

Когда немцы пришли, они предложили ему работу в госпитале. Борис отказался.

Си продавал вещи, потом марки - не все, а только дубликаты, - но жил плохо и голодал. Зимой к нему зашёл немецкий офицер. Он был очень вежлив, купил несколько марок и рассказал о своей, тоже очень большой коллекции, которая осталась в Мюнхене. Борис не устоял и показал ему свое богатство. На другой день офицер пришёл с солдатом и забрал все альбомы и каталоги Бориса.

Скоро Борис узнал, что почти все профессора и преподаватели института, в котором он учился, расстреляны и отравлены в «душегубках». Старика - колхозника, у которого Борис жил на квартире, полицейские до полусмерти избили плетьми... Короче говоря, когда немцы побежали, Борис подобрал винтовку и, почти не умея с ней обращаться, стал стрелять им вслед. В тот день в село вошли части Красной Армии и наш отряд. Тут я и встретился с Борисом.

Он едва успел мне рассказать всё это, упросил майора взять его в часть и в тот же вечер ушёл вместе с бойцами.

Вчера пришло письмо от Бориса.

«Здравствуй, Николай! Мы так быстро расстались с тобой, что я не успел тебе о многом рассказать. Не успею и сейчас, потому что едва урвал свободную минуту. Мы двигаемся вперёд, преследуя отступающего врага. Я безгранично рад, Коля, что нашёл, наконец, в этой борьбе своё место, достойное честного человека. Жалею только, что так непростительно долго сидел в стороне. Я думал: война - это бедствие, господство грубой силы. Я был слеп и глух и не сознавал, что я в долгу у родины. Теперь я знаю, что нет ничего благородней нашей войны. Я работаю по специальности, но этого мне мало. Хочу стать настоящим бойцом. Учусь стрелять. Старший лейтенант Соколов говорит, что из меня выйдет неплохой стрелок. Передай привет товарищам. Пусть не думают обо мне плохо. Крепко жму руку. Борис». Николай помолчал, прислушался к пению, доносившемуся из зала (там уже собрались комсомольцы), и заговорил опять:

- Прав Борис. Мы в долгу у родины. Слышите, как ребята поют? А ведь они сегодня весь день на холоде были, голыми руками доставали из - под кирпичей машины. Был я сегодня на электростанции. Собирают там комсомольцы уцелевшие детали, монтируют дизель. По две - три смены работают. С ног валятся от усталости - не уходят.

- А я в ремесленном училище слышала интересный разговор, - вставила Валя. - Разбирают два паренька кучу камней на том месте, где мастерские их были. И один говорит другому: «Может, зря мы тут стараемся? Вдруг опять немцы придут, снова всё взорвут и сломают». А второй ему так серьёзно отвечает: «А ты меньше болтай. Работай, тогда и немцы не придут».

- Товарищи, пора начинать! - крикнули из - за двери.

Когда Николай вышел на сцену, он увидел при свете керосиновых ламп зал, заполненный доотказа. Многие комсомольцы, не найдя места, стояли в проходах. Были здесь такие, которые пришли на собрание прямо с восстановительных работ, в испачканных известью и кирпичом телогрейках.

- Товарищи!... - начал Николай, но слова его потонули в грохоте аплодисментов.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.