Ответственность

Как приятно было после ночной смены, освежившись под душем, снова войти в цех! В пролётах уже гасят лампы, сквозь стёкла проникают лучи скупого зимнего солнца. Хорошо было подойти к доске, посмотреть показатели твоей сегодняшней работы... Вот и сейчас учётчица старательно списывает из тетради: «Бригада Небесчётнова - 121,4».

Раису Коваленкову всегда радовали цифры на доске показателей. Она чувствовала гордость и за свой цех и за свою бригаду и, если говорить честно, радовалась за себя: ведь она, Раиса Коваленкова, - комсомольский групорг в этой самой бригаде Небесчётнова...

Но сегодня Раиса не ощутила привычной радости. И не потому, что цифра на доске показалась ей малой. Вчера бригада дала 118 процентов, и вчера эта цифра обрадовала её. Нет, её занимали сейчас другие мысли, ничуть не похожие на прежние. Раньше за цифрой выполнения плана она видела только точный «как в аптеке» расчёт старшего мастера Андрея Фёдоровича Щучкина, организаторский талант бригадира, дружную работу всей комсомольской группы, которую не раз хвалили на цеховых собраниях. Теперь же число «121,4» выглядело не похвалой, а укором, обвинением. В этой цифре виделись Раисе и позор Саши Плотникова, и грязное общежитие, и скучные зимние вечера... И во всём этом виновата была она, групорг Раиса Коваленкова; это для неё теперь стало совершенно ясно. И от этого на душе у неё стало тревожно.

... Обычно комсомольцы шли домой вместе, но сегодня Раиса Коваленкова не стала дожидаться других. Она вышла из цеха и скрылась в людском потоке, двигавшемся по заводскому двору. Вдоль цехов, справа и слева, тянутся здесь широкие асфальтированные дорожки, обсаженные молодыми деревцами, а в центре - просторный проспект.

Раиса вышла из заводских ворот. Над главным входом вихрастый парень в ватной телогрейке приколачивал большое панно: «Больше тракторов - больше хлеба!» Напротив ворот, на рябой от пуль и снарядов стене дома, сохранилась другая надпись: «Что ты сегодня сделал для фронта?» Раиса машинально повторила эти слова: «А я сама всё ли сделала, что требует от меня Родина, партия, комсомол?» Вспомнилось: разбитый, израненный Сталинград. Раиса приехала сюда с Приазовья, из колхоза имени Шевченко. Её поставили к станку. Она быстро освоилась с делом. Техника для неё не была в новинку: она работала на машинно - тракторной станции. Раиса была общительной, жизнерадостной. Работала она всегда хорошо, её приняли в комсомол, а в сентябре прошлого года избрали комсомольским групоргом одиннадцатого участка. В её группе десять комсомольцев.

Ребята подобрались хорошие. Правда, одни работают лучше, другие похуже, но ведь план - то бригада из месяца в месяц перевыполняет... А разве плохо организовала она комсомольскую работу? Все учатся в кружке, регулярно проводятся комсомольские собрания группы, как - то организовала она воскресник по сбору желудей. Да мало ли чем занимались! Кажется, она работала как групорг честно, добросовестно - никто её упрекнуть не может.

Так, наедине со своими мыслями, медленно шла девушка мимо заводской ограды, мимо жилых домов посёлка туда, на простор, к Волге. У реки, уже скованной льдом, Раиса остановилась. Резкий ветер бросал ей в лицо колючие снежинки, но она не замечала их. Раиса думала над тем, что произошло вчера и что должно произойти завтра.

Вчера вечером было общецеховое комсомольское собрание. Секретарь цеховой организации Владимир Михайлов делал доклад о втором пленуме ЦК ВЛКСМ. Он рассказывал о решении, принятом по работе комсомольцев их завода. Сталинградского тракторного. Раиса внимательно слушала. Вот тогда - то она и почувствовала какое - то неопределённое недовольство своей работой. «Пункт второй, - читал секретарь. - Пленум ставит перед комсомольской организацией задачу - добиваться, чтобы каждый комсомолец завода служил для всей молодёжи примером...»

И Раиса ясно увидела перед собой Сашу Плотникова. Вот он расхаживает по цеху с папироской в зубах. Раиса сделала ему замечание - он грубо огрызнулся. А что предприняла группа, чтобы исправить поведение Саши? По существу, ничего... Неловкость постепенно перерастала в беспокойство. Действительно: почему собрания группы всегда у нас закрытые? Разве Клава Трифонова или Пётр Долгов хуже работают, чем другие? Почему они ещё не комсомольцы? Правильно сказано в решениях: отгораживаемся. А общежития? Знает ли она, групорг, как живут её товарищи? Сколько разговоров о том, что негде заниматься. Что же сделала ты, групорг Коваленкова? Раиса слушала доклад и думала: всё то, что записано в решениях пленума, - всё это относится к ней, к её группе. «Всё это обо мне: и упрёки, и советы».

«У каждого есть в характере своя струнка, - думала Раиса Коваленкова, - и надо найти эту струнку». И ещё думает групорг об ответственности, о чувстве, которое движет человеком, - о чувстве, которое так взволновало девушку, заставило её так близко к сердцу принять общественные интересы завода, комсомола, каждого её товарища...

Как нашли «струнку»...

Обсуждали поведение комсомольца Александра Плотникова. Говорили, что Плотников не выполняет норм, работает с прохладцей. «А скажешь ему - сразу на дыбы, - возмущалась Мария Каргина. - Ты ему слово, а он тебе сто. Не любит критики. Это не комсомолец...»

А Плотников в это время сидел со скучающим, безразличным видом, развалившись на широком резном кресле. Лицо его не выражало ни волнения, ни беспокойства. Будто речь шла вовсе не о нём.

Видела Раиса, что безразличие его чисто напускное: боится, как бы не подумали, что испугался. А на самом деле явно волнуется. Вот он закуривает папиросу и отворачивается: наверно, чтоб не видели, как у него дрожат руки. «А ведь парень он, в сущности, неплохой, - думает Раиса. - И любознательность в нём есть». Раиса вспоминает, с каким интересом. на лекции «Строение вселенной» задавал он лектору вопросы: какая температура на солнце, как идёт восстановление Пулковской обсерватории, о метеоритах...

Взял слово мастер Андрей Фёдорович. Сначала похвалил Плотникова, сказал, что золотые руки у парня, далеко пошёл бы, да вот беда: слишком самолюбив, не в меру обидчив. «Индивидуалист, - с сердцем сказал мастер, - коллектива не признаёт, ни с кем считаться не желает», - я в заключение пригрозил перевести с токарного ставка на подсобные операции.

- Товарищ Плотников, - сурово обратилась к Плотникову Коваленкова, - давай, скажи...

- Много у нас командиров развелось, - обиженно отозвался с места Плотников. - Каждый, кому не лень, командует. А спроси вон у бригадира, вчера попросил честь по честная ему до обеда дал норму...

- Это кому «ему», - возмущённо перебила его Каргина. - Ты заводу, государству продукцию даёшь, а не «ему», понятно? Всегда с ним так, - обратилась она к собранию, - форменный индивидуалист... А с комсомольской работой лучше? Ничего и тут не хочет делать. Не место таким в комсомоле.

- А ты мне поручение давала? - огрызнулся Плотников.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.