Когда экипаж «Седова» вернулся на материк, нас буквально засылали поздравительными письмами и телеграммами. Писали отовсюду: с арктических зимовок, из глухих деревень Западной Белоруссии, из кочевий Казахстана, с берегов Тихого океана, из горных селений Армении. Писали все: красноармейцы, ученые, колхозники, шахтеры, школьники.

Тысячи людей обращались к нам, как к своим близким друзьям, делились своими переживаниями, выражали желание принять участие в новых, хотя бы самых трудных экспедициях. Письма эти лишний раз доказывают, что СССР - страна прекрасной дружбы и настоящего товарищества.

Но вот однажды я получил скромную открытку с иностранными почтовыми марками и штампом далекого провинциального городка Западной Европы.

На тоненьком картонном листке значилось всего несколько строк:

«Поздравляем славных героев «Седова» с благополучным возвращением на Великую Родину. Своими подвигами Вы показали всему миру, на что способны люди Страны Советов. И в дальнейшем искренно желаем успехов в Вашей работе на пользу всего человечества.

Молодые друзья Вашей Родины». Невольно чувство законной гордости охватило меня: даже где - то там, в западноевропейском захолустье, наша победа нашла живой отклик.

Я меньше всего был склонен видеть в этом письме признание наших личных заслуг. Нет, не случайно наши незнакомые молодые друзья пишут слова: Великая Родина - с большой буквы. Успех седовцев в их глазах - новое подтверждение силы и могущества родины трудящихся всего мира.

Авторы письма из понятных побуждений не указали ни своих фамилий, ни адресов. Как много таких безыменных друзей приходилось встречать в портах и гаванях чужих стран во время былых заграничных плаваний на судах Совторгфлота. Украдкой, тайком они приходили на пароход, осматривали все горящими от возбуждения глазами, стараясь запечатлеть в своей памяти детали корабля, пришедшего из легендарной страны, где нет ни бедных, ни богатых, ни безработицы, ни эксплуатации...

И, перечитав открытку, полученную из далекого уголка Западной Европы, я невольно потянулся к своей мореходной книжке, чтобы вновь, как когда - то в дрейфе, перелистать ее страницы, вспомнить о волнующих встречах, о друзьях, которых мы приобретали в чужих портах.

Вот краткая запись: «Леонид Красин». Дальнее плавание - Мурманск - Хуангер (Норвегия) - Штеттин (Германия - Антверпен (Бельгия)...»

Вспоминаются хмурое декабрьское небо, неспокойное Северное море, живописные фиорды Норвегии, старинные чопорные города, выстроенные в готическом стиле.

Ярче всего мне запомнился один эпизод из этого плавания - ночь под рождество, проведенная в Антверпене.

Мы пришли туда на рассвете в сочельник. Над полноводной Шельдой, в устье которой раскинулся Антверпен, висел густой туман, и даже самые опытные лоцманы отказывались вводить «Леонида Красина» в порт. Пришлось бросить якорь и ждать, пока прояснится хоть немного.

В белом, словно молоко, тумане справа, слева, впереди и сзади тревожно звонили судовые рынды: корабли, опасаясь столкновения, давали друг другу знать о себе.

Время от времени гулко раздавался сиплый голос нового пришельца. С грохотом падал в воду якорь, замирал плеск воды у винтов, и сразу же ко всеобщей разноголосице присоединялся тоненький голосок еще одной рынды.

К утру туман несколько рассеялся. Мы осторожно вошли в гавань и заняли место у причала. Ловкие и умелые бельгийские грузчики быстро взялись за дело, и скоро на берегу выросли целые горы зеленоватого камня, извлеченного из трюмов «Леонида Красина», - это был: наш хибиногорскнй апатит.

Мы рассчитывали, что вскоре выгрузка закончится и пароход покинет порт. Но ровно в два часа дня грузчики прекратили работу, и коммерческий агент с некоторой торжественностью сообщил: «Сегодня канун рождества христова, и наши рабочие должны встретить праздник в семейном кругу. Выгрузка закончится послезавтра. Счастливо оставаться...

Делать было нечего. Побродив немного по городу, принявшему уже праздничный вид, посидев в кафе, мы возвратились в порт.

Поднимаясь по трапу, я бросил взгляд на причал. Под дождем маячила странная фигура: какой - то человек, одетый не по сезону легко, видимо, хотел подняться на советский корабль, но не решался это сделать. С полей измятой шляпы лилась вода. Мокрый пиджак прилип к костлявой груди, на худой шее болтался галстук, похожий на тряпочку.

- Venez ici! - позвал я.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.