Вначале XVII столетия поляки, в начале XVIII столетия шведы, в начале XIX столетия разноплеменные огромные полчища Наполеона вторгались в Россию и покушались на целость ее владений и на ее национальную независимость. И три раза русский народ выдерживал тяжкую, изнурительную борьбу и выходил из нее победителем.

Опаснейшей из этих войн было, конечно, нашествие Наполеона в 1812 году. Победитель и завоеватель всего европейского континента шел с огромной армией на Россию. И русский народ сокрушил гиганта.

Рядом с регулярной армией русский народ выдвинул из своей среды партизанские отряды, вписавшие славную страницу в историю великой всенародной войны 1812 года.

Присмотримся ближе к этому замечательному явлению.

Нужно сказать, что мысль о партизанской войне подсказывалась прежде всего примером Испании, где Наполеон потерпел свои первые поражения. Это признавали и вожди русского партизанского движения. Полковник Чуйкевич, писавший свои «Рассуждения о войне 1812 года» во время самой этой войны, вспоминает и ставит в образец испанцев: «... Уклоняясь от генеральных сражений с французскими силами, они разделили свои собственные части... часто прерывали сообщения с Францией, истребляли продовольствие неприятеля и томили его беспрерывными маршами... Тщетно французские полководцы переходили с мечом в руках из одного края Испании в другой, покоряя города и целые области. Великодушный народ не выпускал из рук оружия, правительство не теряло бодрости и осталось твердым в принятом единожды намерении: освободить Испанию от французов или погибнуть под развалинами. Нет, вы не падете, мужественные испанцы!»

Русская народная война была совсем непохожа на испанскую. Она велась больше всего русскими крестьянами уже в армейских и ополченских мундирах. Но от этого она не становилась менее народной. Одним из проявлений народной войны были и партизанские отряды.

Вот как началась организация этого дела. Еще 2 сентября, за пять дней до Бородина, к князю Багратиону явился подполковник Денис Давыдов, прослуживший у князя пять лет адъютантом. Он изложил ему свой план, заключавшийся в том, чтобы, пользуясь колоссально растянутой коммуникационной линией Наполеона - от Немана до Гжатска, в случае дальнейшего движения французов начать постоянные нападения и внезапные налеты на эту линию, на склады, на курьеров с бумагами, на обозы с продовольствием. По мысли Давыдова, внезапные налеты должны были производиться небольшими конными отрядами. Сделав свое дело, партизаны, скрываются от преследования впредь до нового случая. Отряды могут стать опорными пунктами и ячейками для сосредоточения и вооружения крестьян, для возбуждения народной войны. Дело было перед Бородиным и, по словам Давыдова, «общее мнение того времени» было то, что, одержав победу, Наполеон заключит мир и вместе с русской армией пойдет и Индию. «Если должно непременно погибнуть, то лучше я лягу здесь; в Индии я пропаду со ста тысячами моих соотечественников без имени и за пользу, чуждую моего отечества, а здесь я умру под знаменем независимости...» Так говорил Давыдов князю Багратиону. Об этом плане Багратион доложил Кутузову. Но Кутузов был очень осторожен и не склонен был к полетам героической фантазии. Он велел дать Денису Давыдову 50 гусар и 80 казаков. Таково было очень скромное пока и совсем неприметное начало партизанской войны.

Не только кадровые офицеры становились организаторами партизанских отрядов. Были и такие случаи. 31 августа 1812 года русский арьергард стал отходить с боем из Царева - Займища, куда уже входили французы. Под солдатом драгунского полка Ермолаем Четвертаковым была ранена лошадь, - и всадник попал в плен. В Гжатске Четвертакову удалось бежать от французского конвоя, и он явился в деревню Басманы, лежавшую далеко к югу от столбовой Смоленской дороги, по которой шла великая армия. Здесь у Четвертакова возникает тот же план, который в те дни возник у Давыдова: Четвертаков решил создать из крестьян партизанский отряд.

Отмечу интересную черту: когда еще в 1804 году крестьянину Четвертакову «забрили лоб», то он бежал из полка, был пойман и наказан розгами. Но теперь он не только решил сам изо всех сил бороться с неприятелем, но и побудить к этому других. Крестьяне деревни Басманы отнеслись к нему недоверчиво, и он завербовал лишь 1 человека. Вдвоем пошли в другую деревню. По пути они встретили 2 французов, убили их и переоделись в их платье. Встретив затем (уже в деревне Задково) 2 французских кавалеристов, они и тех убили и забрали их лошадей. Деревня Задково выделила в помощь Четвертакову 47 крестьян. Затем маленький отряд под предводительством Четвертакова перебил сначала партию французских кирасир численностью в 12 человек, потом отчасти перебил, отчасти обратил в бегство неприятельскую полуроту численностью в 59 человек. Эти удачи произвели громадное впечатление, и теперь деревня Басманы дала Четвертакову 253 добровольца. Четвертаков, неграмотный человек, оказался прекрасным администратором, тактиком и стратегом партизанской войны. Он тревожил неприятеля внезапными нападениями, умно и осторожно выслеживал небольшие неприятельские партии и молниеносными нападениями истреблял их. Ему удалось отстоять от мародерских грабежей громадную территорию вокруг Гжатска. Четвертаков действовал беспощадно, да и ожесточение крестьян было таково, что едва ли можно было их удержать. Пленных не брали: но ведь и солдаты Наполеона расстреливали без суда, на месте, тех партизан, которые попадали в их руки.

О Четвертакове заговорили. По первому его требованию к его маленькому (300 человек) постоянному отряду присоединилось однажды около 4 тысяч крестьян, и Четвертаков предпринял не более и не менее, как открытое нападение на французский батальон с орудиями, - и батальон отступил. 4 тысячи крестьян после этого разошлись по домам, а Четвертаков со своим постоянным отрядом продолжал свое дело. Только когда опасность миновала и французы ушли, Четвертаков явился в ноябре 1812 года в Могилев, в свой полк. Генерал Кологривов и генерал Эммануэль, произведя расследование, убедились в замечательных достижениях Четвертакова, в огромной пользе, им принесенной. Витгенштейн просил Барклая наградить Четвертакова. Награда была мизерной. Для крепостного крестьянина графов Завадовских путь к действительным отличиям был загражден навеки, каковы бы ни были его подвиги.

Нужно сказать, что истинная историческая роль партизан не раз была предметом спора. Сначала, по горячим следам, по свежей памяти, о делах Дениса Давыдова, Фигнера, Сеславина, Вадбольского, Кудашева и других говорилось с восторгом. Лихость и удаль молодецких набегов маленьких партий на большие отряды пленяли воображение. Потом наступила некоторая реакция. Генералы и офицеры регулярных войск, герои Бородина и Малоярославца, не очень охотно соглашались ставить на одну доску со своими товарищами этих удалых наездников, никому не подчинявшихся, неизвестно откуда налетавших, неизвестно куда скрывавшихся, отнимавших обозы, деливших добычу, но неспособных выдержать настоящий, открытый бой с регулярными частями отступавшей французской армии.

Справедливость требует признать, что партизаны принесли очень большую пользу, особенно начиная с середины октября и кончая Березиной, т. е. концом ноября. Они были несравненно более гибкой, эластичной организацией чем главная армия Кутузова и даже чем казачье войско Платова. Можно сказать, что особые, специфические свойства казачьей конницы могли быть в некоторых случаях производительнее всего использованы именно в партизанских отрядах.

Партизаны были великолепными и часто безумно смелыми разведчиками. Фигнер - прототип толстовского Долохова - в самом деле ездил в неприятельский лагерь во французском мундире и проделывал это не раз и не два. Сеславин в самом деле подкрался к французскому унтер - офицеру, взвалил его к себе на седло и привез в русскую ставку. Давыдов в самом деле с партией в 200 - 300 человек наводил панику и обращал в бегство отряды в пять раз большие, забирая обоз, отбивая русских пленных, иногда захватывая оружие.

Крестьяне гораздо легче и проще сходились и сносились с партизанами и их начальниками чем с регулярными частями армии. Особенно важна была для партизан помощь крестьянства в самом начале партизанщины. Крестьяне Бронницкого уезда Московской губернии, крестьяне села Николы - Погорелого, близ города Вязьмы, бежецкие, дорогобужские, серпуховские крестьяне принесли огромную пользу партизанским отрядам, выслеживая отдельные неприятельские партии и отряды, истребляя фуражиров и мародеров, наконец, с полной готовностью доставляя продовольствие людям и корм лошадям. Без этой помощи партизаны не могли бы и вполовину добиться тех результатов, которых они на самом деле добились.

Если в этой великой народной войне, которой можно и должно считать всю войну 1812 года, от начала до конца, выделять более точно и в более узком смысле слова те действия, где крестьяне выступали совсем независимо и от регулярной армии и от партизанских отрядов, то нужно заметить, что такая народная война началась лишь со времени вступления неприятеля в Москву и продолжалась до конца пребывания наполеоновской армии в России.

И все современники (начиная с Ермолова) и сами крестьяне, высказывавшиеся об этом предмете и в 1812 году и позже, единодушно удостоверяют, что неистовая ненависть к солдатам наполеоновской армии родилась лишь тогда, когда крестьяне увидели, что нашествие французов в самом деле дотла разоряет, выгоняет из домов, сжигает их дома. Но ненависть к завоевателям была не только во втором, но уже и в первом периоде войны, когда крестьяне в панике бросали все и убегали в леса.

Тогда эта ненависть только возникала. Но когда враг засел в Москве и сжег Москву (в то время пожар Москвы приписывали самим французам), когда выяснилось окончательно, что ничего, кроме убийства и полнейшего опустошения, неприятель с собою не несет, тогда эта ненависть приобрела особую остроту.

Потом началось отступление великой армии. И началось оно с бессмысленного взрыва Кремля, что довело до бешенства гнев возвращающегося в Москву народа, нашедшего весь город в развалинах. На этот заключительный акт - на взрыв Кремля - посмотрели как на злобное издевательство. Отступление сопровождалось планомерным, по приказу Наполеона, сожжением городов и сел, через которые двигалась французская армия. В Вязьме были найдены русские пленные, запертые французами в собор, который был подожжен и лишь случайно не сгорел. На пути отступающей армии длинной, бесконечной полосой тянулись черные точки: это были кучки убитых русских пленных, которых солдаты Наполеона истребляли не только под предлогом, что те больны, слабосильны и не могут двигаться за отступающей армией, но и просто, без всякого предлога: затем, чтобы избавиться от лишних ртов, когда и самим было нечего есть. Крестьяне, находя эти бесконечные шпалеры убитых русских пленных по обе стороны дороги, тут же приносили клятву - не щадить ни одного врага, который им попадется в руки.

Но самостоятельные действия крестьян не ограничивались поимкой и истреблением мародеров и отсталых, не ограничивались борьбой с фуражирами и уничтожением фуражиров, хотя - заметим - это - то и было наиболее страшным, уничтожающим ударом, который нанесли русские крестьяне великой армии, заморив ее голодом.

Герасим Курин, крестьянин села Павлов (близ города Богородска), составил отряд крестьян, организовал их, вооружил отнятым у французов оружием. Вместе со своим помощником крестьянином Стуловым он повел свой отряд на неприятеля и в бою с наполеоновскими кавалеристами обратил их в бегство.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.