Ожоги сердца

– Не знаю...

– Не вздумай кольцо обратно вставлять.

– За кольцом далеко возвращаться.

– Понятно, – выдохнул опытный разведчик и замолк, вероятно, обдумывая, как обезвредить «феньку».

Когда мое прерывистое дыхание стало доноситься до него, последовали подсказки:

– Держи, держи ее, собаку...

– Сама держится, хоть руку отрывай вместе с ней.

– Сейчас посмотрим.

Наконец, я добрался до Графчикова. Мы вернулись к исходной точке нашей вылазки. Над открытым люком склонились разведчики. Они дежурили тут, как видно, не один час, готовые двигаться по. нашему пути с телефонной катушкой. Смотрю на них снизу пустыми глазами: похвалиться нечем. Между тем Графчиков зажал под мышкой мою руку с гранатой и, вывернув взрыватель – короткий карандаш с металлической шайбой, – отбросил его в сторону.

– Похоже, от страха у тебя сообра-жалка отказала.

– Отказала, – согласился я.

– Теперь бросай, не опасно,

– Не получится. Помоги пальцы разжать.

Согнув мою руку в локте, затем в запястье, он легко разжал мои пальцы, и уже безопасная «фенька» сама упала . к моим ногам.

Я сгорал от стыда, но рассказал Графчикову и его разведчикам все, как было.

Графчиков, конечно, не мог смириться с неудачной попыткой проникнуть в дивизию Людникова по канализационным трубам. Моим поведением он был явно недоволен и, собираясь снова повторить опасную вылазку, взял себе в помощники своего разведчика. Рацию в штаб дивизии Людникова они все-таки доставили.

...Там, в Сталинграде, Графчиков, как мне казалось, не знал страха или по крайней мере умел одолевать его, не останавливаясь перед смертельной опасностью, а здесь: «С такими, как эта Бэлла... поговоришь, и в самый раз в больницу ложиться нервы лечить».

Я прекрасно знал его биографию, потому что почти всю войну мы прошли вместе, в одной дивизии. Он был скупой на слова, если речь шла о нем самом, но иногда в минуты затишья где-нибудь в окопе или в блиндаже нет-нет да скажет несколько слов о детстве, о юности... Родился в бедной крестьянской семье на Рязанщине в 1916 году. Фамилия Графчиков досталась в наследство еще от прадеда, прозванного так должно быть, в насмешку за долголетние надежды разбогатеть на графских землях. Умер дед в поле, оставив дом без крыши, двор без скота, погреб без картошки – графский крестьянин.

Семи лет, уже при Советской власти, Василий пошел в школу. Окончил восьмилетку, но учиться дальше не позволила нужда: надо было зарабатывать на пропитание и одежду. Крепко сбитый, смекалистый, с хорошим каллиграфическим почерком паренек был определен писарем, затем счетоводом колхоза. В начале 1937 года стал бухгалтером, а осенью был призван в армию. Служил в Москве, в кавалерийской дивизии. В мае 1938 года дивизию перевели в Борисов, что на Березине. Там окончил полковую школу младших командиров, а перед демобилизацией по разнарядке политотдела дивизии был направлен в Смоленск на курсы политработников. В декабре 1940 года получил назначение в Прибалтийский военный округ – политруком стрелковой роты. Там, в километре от границы с Германией, в Вилка-вишкисе, и застала его война...

Мимо нас прошествовала нарядчица Бэлла. Обеденный перерыв уже закончился минут десять назад, а она все еще стояла в кругу знакомых парней и вместе с ними что-то весело обсуждала.