Ожоги сердца

Я взял его под локоть, и мы вышли на воздух к своим машинам ждать конца обеденного перерыва.

– Вот мой помощник, – указывая на «Запорожец», сказал Василий Васильевич. – С электромагнитным сцеплением. Управление ручное. Двадцать тысяч отмахал, и никаких жалоб. Только рулевые тяги надо сменить... Хорошая машина, ни разу не подводила. Собираюсь по фронтовым дорогам на ней проехать, потом вокруг Европы, но, боюсь, как бы

вот этот мотор не подвел. – Он постучал по левой стороне груди. – С такими,

как эта Бэлла... поговоришь, и в самый раз в больницу ложиться нервы лечить.

Мы присели возле его «Запорожца». Съели по бутерброду. Вспомнили о боевых товарищах – живых и мертвых...

Было это 16 ноября сорок второго года, в Сталинграде. Пятые сутки дивизия Людникова, окруженная противником в районе завода «Баррикады», оставалась без связи со штабом армии и с заволжскими батареями. Посылали туда офицеров связи, нарочных, радистов, телефонистов, штурмовую группу – никто не мог пробиться. А без огневой поддержки артиллерии, расположенной в дубравах на восточном берегу Волги, дивизии угрожала гибель. И тогда начальник разведки нашей 284-й дивизии майор Графчиков, изучив схему подземных коммуникаций между заводами «Красный Октябрь» и «Баррикады», заверил командование, что к Людникову можно проникнуть по канализационным трубам и доставить туда рацию...

– Пойдешь сначала один, – сказали ему.

– Желательно вдвоем.

– С кем?

Он указал на меня. Я, тогда исполнявший обязанности инструктора политот-делагне задумываясь, ответил:

– Готов...

– Захвати с собой «феньки» на двоих, – посоветовал Графчиков. – С ними понадежнее будет в трубах.

«Фенька»... Все мы были влюблены в эту гранату. Там, в руинах Сталинграда, она была незаменимой подругой в ближнем бою. Удобная, легкая, ее можно было швырнуть в узкий пролом стены, в темный угол, даже в форточку окна, и она успешно делала свое дело. В окопах и подвалах, днем и ночью мы не расставались с ней. Бывало, погладишь ребристые бока ее, назовешь поласковей: «Ну, «феничка», выручай!» – и она летит точно в цель. Еще эту гранату Ф-1 – «лимонку» называли «карманной артиллерией». Отличное оружие, не громоздкое, но грозное. Выдернул предохранительное кольцо и бросай куда надо. Взрывается через шесть-семь секунд. Осколки разлетаются настильно, веером, сохраняя убойную силу до семидесяти метров в радиусе. Не забывай только укрыться после броска...

Пополнив противогазную сумку «феньками», я показал этот запас Графчикову: дескать, теперь нам сам черт не страшен. Посмотрим, – ответил он и стал спускаться в люк канализации. У нас была рация на салазках, карманные фонарики, по пистолету и сумка гранат. Ползем час, второй. Темнота – глаз выколи. Хорошо, хоть сухо в трубах. Графчиков ползет первым, я за ним тяну салазки. Лямки врезаются в плечи. Перед колодцами отстойников и перемычками он возвращается ко мне, помогает перенести рацию, и снова вперед. Раза два упирались в непроходимые завалы от фугасных бомб и тогда возвращались к ближайшей перемычке. Освещая фонариком схему канализации, мы выискивали обходной путь к Людникову. Выискивали-выискивали и, как мне показалось, окончательно заблудились. Куда ни сунемся – тупик. Я уже стал проявлять тревогу за исход «путешествия» под землей.

– Где мы находимся? – спросил я.

– Там, где надо. Прислушайся... Чего прислушиваться, когда земля

гудела и тряслась, как в лихорадке. Каждый взрыв снаряда наверху отдавался в трубах так, словно мы были в бочке, на которую насаживают дополнительные обручи. В ушах – волны упругого воздуха, значит, где-то недалеко труба выходит к открытому коллектору. Так и есть. Уже улавливаются человеческие голоса. Речь незнакомая. Немцы! Они, похоже, приближались к нам или устроили засаду. С языка сорвалось:

– Как бы не заметили...

– Тихо, давай назад.

Не помню, как в моей руке оказалась «фенька». Кольцо выдернуто. Теперь достаточно разжать пальцы, предохранительная скоба отскочит, и через шесть секунд сработает взрыватель. Но куда и как бросать гранату? Ни развернуться, ни повернуться. Отшвырнуть ее вперед – разнесет в клочья Графчикова, назад – меня самого... Нет, раскрывать ладонь нельзя. Держите, пальцы, держите «феньку», иначе она нас тут навсегда оставит.