Ответный удар?

На предложение о совместном расследовании Молотов не ответил ничего. Заикаясь на слове «себя», он заключил: «Советское правительство считает себя вынужденным заявить, что с сего числа оно считает себя свободным от

обязательств, взятых на себя в силу пакта о ненападении, заключенного между СССР и Финляндией...»

Из Хельсинки последние составы с резервистами уходили на восток. По всему Союзу продолжались митинги.

Ровно в полночь (!) 30 ноября по радио выступил Молотов. Он сообщил, что наши официальные представители отозваны из Хельсинки, а Красной Армии дано распоряжение «пресекать вылазки» врага.

Услужливый враг тут же совершил вылазки: наутро объявили, что в эту ночь финская пехота трижды переходила границу и атаковала советские деревни, а в 8 часов наши войска перешли финскую границу. Но в последовавших затем репортажах один из корреспондентов проболтался и описал ночную атаку Красной Армии 30 ноября: «Снаряды рвутся и рядом с границей и в глубине финских лесов, освещая небо яркими, как молния, вспышками» (выделено мной. — П.Х.).

Наступление началось не только на Карельском перешейке (о чем нам скороговоркой сообщает официальная история), но фактически на всем протяжении советско-финской границы — на Ледовитом океане был атакован финский порт Петсамо, между океаном и Ладожским озером наши войска двинулись на запад, сквозь болота и тайгу, на четырех направлениях: Ухтинском, Реболском, Поросозерском и Петрозаводском.

И с самого начала война пошла не так, как ожидалось.

Вот как описывает события один из очевидцев, Николай Вирта: «Едва нога первого красного бойца встала на территорию Суоми, раздался взрыв. Мина! Кавалерист ехал вдоль деревни, высматривая врага. Взрыв. Искалеченная лошадь бьется на дороге. Мина! Дорогу перерезает ров, выкопанный финскими солдатами. Красные бойцы получили приказ засыпать немедленно ров и пропустить колонну танков. Как только в яму полетели первые куски мерзлой земли, раздался грохот. Взорвалось разом несколько мин... Белофинны собирались воевать с нами давно и готовились к этой войне долго. Все свидетельствует об этом...»

Наши войска движутся большими массами. Внезапно в тылу возникают финские снайперы или пулеметчики, атакуют и уходят: «В лесах, в кучах сосновых ветвей, в снежных сугробах прячутся белофинны, озлобленные, как волки».

Карельский перешеек был хорошо оборудован для обороны, и продвижение Красной Армии затормозилось еще перед «линией Маннергейма». Не меньшая трагедия ожидала красноармейцев, наступавших в карельской тайге. В заранее намеченных местах, в сосновых кронах вокруг лесных полян висели гамаки, с которых финские автоматчики расстреливали просматриваемые как на ладони колонны красноармейцев. Но в Кремле ничего не хотели знать. У Сталина и его верных соратников были дела поважнее.

Митинги в связи с историческим полуночным выступлением Молотова начались на заводах в 3 часа утра. Можно ли выражаться еще воинственней после всего, что уже было сказано? Оказывается, можно. «Не просунуть финским свиньям свое рыло в советский огород!» — писала «Правда».

На следующий день появилось «Обращение ЦК Компартии Финляндии к трудовому народу Финляндии (радиоперехват, перевод с финского)». По стилю и композиции этого очень большого документа видно, что его автором являлся лично Иосиф Виссарионович.

В Обращении содержалось не менее десятка призывов к свержению финского правительства: «...теперь пришел конец терпению нашего трудового народа. Пусть это презренное правительство... будет последним правительством капиталистов и помещиков Финляндии».

А вот и программа действий для трудового народа: «Необходимо создать широкий трудовой народный фронт, а к власти необходимо выдвинуть опирающееся на этот фронт правительство трудового народа, т. е. народное правительство». Этому (еще не существующему!) правительству предлагается начать с неожиданно смелого шага: «Обратиться к Правительству СССР с предложением удовлетворить вековую национальную мечту финского народа и воссоединить с Финляндией районы Советской Карелии».

И что тогда? «Мы имеем основания надеяться, что если установим с Советским Союзом дружественные отношения, Советский Союз удовлетворит такое предложение». Еще не известно, из кого будет состоять народное правительство, на какие силы ему удастся опереться, какую политику оно станет проводить, но уже ясно, что СССР «отстегнет» ему кусок своей земли! Сделан и еще один прогноз — уже не дипломатический, а военный: «Смешно даже думать, что генералишки финляндской армии могли бы устоять перед Красной Армией».

После первого дня боев было объявлено, что наши войска продвинулись на 10 — 15 километров от границы; затем каждый день в сводках эта цифра равномерно увеличивалась: 20 — 25 километров... 30 — 35... 40 — 45...

1 декабря в поселке Териоки, занятом в тот день Красной Армией, было образовано Народное Правительство Финской Демократической Республики во главе с Отто Куусиненом (впоследствии в 50-е годы Куусинен был секретарем ЦК КПСС, участвовал в разработке хрущевской программы построения коммунизма). Сообщалось, что в правительство вошли представители ряда левых партий и восставших финских солдат. В опубликованной декларации нового правительства говорилось: «В разных частях страны народ уже восстал и провозгласил создание демократической республики. Часть солдат финляндской армии уже перешла на сторону нового правительства, поддерживаемого народом... народные массы Финляндии... с огромным энтузиазмом встречают и приветствуют доблестную непобедимую Красную Армию...»

Было объявлено, что уже сформирован первый финский корпус, и ему «предоставляется честь принести в столицу знамя Финляндской Демократической Республики и водрузить его на крыше президентского дворца на радость трудящимся и...»

И что еще? «...и страх врагам народа».

В тот же день были установлены дипломатические отношения между СССР и ФДР. А в Хельсинки ушло в отставку правительство Каяндера, новым премьер-министром стал Таннер.