Отец командира

Он помолчал, потом с грустью в голосе добавил:

- Вот что значит делать - то мне стало нечего, старику. Живу вот, а зачем?.. На пенсии. Сорок пять лет корабли строил, а теперь на пенсии...

- Полвека, выходит, вместе прожили? - поспешил я нарушить наступившее опять неловкое молчание.

- Да, пятьдесят лет назад тому поженились. Только не помню, какого числа это было... Кажется, в первое апрельское воскресенье. - Оживившись, Иван Сидорович стал рассказывать мне про свою молодость. - Припоминаю я один вечер, тихий такой, с заморозком. Солнце было... Сидели мы со Стешей неподалеку от Путиловского на лавочке возле дома. Конечно, сейчас я забыл все слова, которые в тот вечер говорил ей... Мимо нас тогда конный жандармский разъезд процокал копытами. Показываю Стеше на офицера, что впереди на сером в яблоках жеребце, и говорю: «Вчера на заводе арестовывал наших. Грозился всем на спины бубновые тузы нашить. За что, спрашиваю, ваше благородие?.. Не за что! Вас царь ясными пуговками утыкал, а ума не дал!» И только я так сказал, он меня за грудки... «Потише бы ты, Ваня, - испугалась Стеша. - Ведь жить - то, - говорит, - ой - ой, сколько! Только начинаем жизнь - то. Брось ты с начальством так - то. Дай мне слово, что не будешь на маевки ходить. Зачем они тебе? Что случится - куда я одна! Детишки пойдут, а ты...» Ну, я, чтобы не отпугнуть Стешу, дал ей слово не вдаряться в политику. На той же неделе в подвальной каморке, где я жил, сыграли свадьбу... Вот так, брат, и вспоминается мне...

Теперь старик довольно улыбался. Усы, видно, щекотали ему кончик носа, и он то и дело подергивал его, зажимая в щепоть. Подойдя к подъезду незнакомого мне нового дома, Иван Сидорович проговорил:

- Сюда нам.

- А вы разве здесь живете? - остановился я в недоумении.

- Нет, в этот дом недавно переехал мой друг Роман Сергеевич. Мы с ним вместе на Путиловском работали. Я еще не приглашал его.

Роман Сергеевич был дома один. Он сидел возле большого фикуса и чистил трубку, выколачивая ее о край черепушки.

- Как здоровьице - то? Савельевна где? - начал справляться обо всем по порядку Иван Сидорович, представив меня хозяину и усаживаясь на диван. Я сел рядом с Кузиным.

Роман Сергеевич – грузный старик с крупными чертами лица - неторопливо ответил на вопросы гостя.

- Ну что ж, слава богу... - отозвался Кузин. - А я вот обхожу, приглашаю. Стало быть, на воскресенье прошу ко мне, Роман.

- Так, - хрипло вздохнул Роман Сергеевич, набивая трубку, - значит, золотая свадьба, полсотни лет! Хорошую ты жизнь, Сидорыч...

- Ну - ну!... Не хоронишь ли? Да я, брат!...

- Ты у меня, Сидорыч, как на ладони. Жизнь твою могу по деталям разобрать и снова собрать.

- Это все верно. Да только все ли детали помнишь? Не забыл, как я банкиром себя посчитал в революцию? Капитал в банке имел!...

- Ба - а - анкир!... - Трубка запрыгала в зубах Романа Сергеевича. - Ба - а - анкир! Это ты про сотню рублей, что ли?.. Как не помнить! Ты об этом капитале всем уши прожужжал. Из - за этого тебя, нарвского красногвардейца, в охрану Смольного тогда не назначили. - Роман Сергеевич испытующе посмотрел на Кузина: глубоко ль тронул неприятными воспоминаниями? - И не потому не назначили, что ты беспартийным был. Совсем не поэтому. Боялись, как бы не обратился к самому товарищу Ленину со своим пустяковым вопросом. В списки охраны тебя внесли, а я проголосовал вычеркнуть. Больно уж, понимаешь, круто взял ты насчет своих ста рублей!...

- Правда, все правда, - кивал Сидорыч, глядя в пол. - Сперва - то накопил я рублей так до пятидесяти на черный день, а они все ушли... Ведь знаешь.

- Знаю, - подтвердил Роман Сергеевич. - И хвалю. Правильно ты с ними поступил, помог семье убитого на демонстрации.

- А Петровна с меня их требовала: где они? Давай сюда! Пропил, говорю, все заподлицо!... Снова стали по рублику себя урезывать и до ста рублей накопили. Здесь она уж их под строгий контроль взяла, банковую книжку заимела, при себе держала. А в ноябре семнадцатого денежки - го наши возьми да и тютю! Национализировали их вместе с банком! Каждый день она меня пилила. Ох, и грызла!