Оскорбление

Записка эта появилась через десять месяцев после злополучного происшествия на уроке, и, следовательно, действительную картину по ней восстановить сложно. Тем более трудно это сделать теперь, спустя уже два с лишним года после того происшествия. Нередко бывает, что не очень значительные вроде бы события вызывают значительные последствия. Именно таким оказался злополучный инцидент на уроке географии. Тут мы должны признать, что, обратив свой гнев не только на провинившегося Сережу, но и на Сашу, который к хулиганской выходке не имел отношения, Зинаида Петровна совершила педагогическую ошибку. Но разве могла она предположить, к каким нелепым, горьким для нее последствиям это приведет?!

Саша, придя домой, рассказал обо всем матери. Этим разговором дело бы и кончилось, но через два дня его мать получила записку от завуча с требованием явиться в школу. Когда она зашла в учительскую, чтобы выяснить, по какому поводу ее вызвали, учителя посоветовали ей обратиться к классному руководителю. Но у Зинаиды Петровны шел урок, с родительницей она побеседовать не смогла и направила ее к директору. Директор в это время торопился на какое-то совещание и принять мать ученика не имел времени. Расстроенная, вернулась она домой. А тут еще у Саши ухо заболело. Одно к одному. Обида, ох, какая обида затаилась в душе. И мать Саши в один вечер зачеркнет все доброе, что сделала Зинаида Петровна для ее сына, даже то, что в Ленинград его взяли по личному ходатайству классного руководителя, ведь он имел неудовлетворительную оценку по поведению. Теперь родительница говорит, что вся экскурсия была для шестиклассников мучением, что Зинаида Петровна больше по магазинам бегала, чем по музеям ребят водила. И не поверит она теперь, что Зинаида Петровна в той поездке потратила на общие нужды немало своих собственных денег, потому что всех расходов ни одна путевка предусмотреть не может.

Настанет зима и вроде бы охладит все страсти, поутихнут разговоры вокруг будто бы присвоенных денег, вокруг «избиения» на уроке. И вдруг вновь разгорится костер. Впечатление такое, будто кто-то, жаждущий продолжения травли учительницы, только и следит за тем, чтобы вовремя подбрасывать хворосту в огонь, который уже готов погаснуть. Кто же?

В начале февраля в областном отделе народного образования было получено письмо за подписью матери Саши, в котором учительница обвинялась в присвоении двух тысяч экскурсионных рублей. С этого момента сплетня стала облекаться в материальные формы. Клевета перекочевала на бумагу, приобретя характер обвинения. К рассмотрению жалоб начали подключаться все новые и новые лица, по каждому письму проходило отдельное разбирательство.

Работу Зинаиды Петровны по первой жалобе проверяла инспектор облоно. Она опросила родителей, проанализировала финансовые отчеты о поездке. Факт присвоения денег не подтвердился. В скором времени после этого еще одно письмо за подписью матери ученика появилось в областной прокуратуре. В нем Ланина обвинялась уже не только в присвоении экскурсионных денег, но и в применении антипедагогических методов воспитания. Вот теперь машина закрутилась по-настоящему. Областная прокуратура потребовала от тепло-огаревского прокурора Иванова организовать проверку изложенных в письме фактов. Начались опросы ребят, родителей, учителей. Семиклассников снимали с уроков и вызывали в прокуратуру, где Иванов записывал их объяснения по поводу инцидента полугодовой давности. Начались новые мучения и для Зинаиды Петровны, потому что в глазах обывателя она уже превратилась в «обвиняемую», на нее уже было «заведено дело». Нет, дела никакого не .было, обвинительного заключения тоже, шла обычная проверка жалобы. Но слово «прокурор» для обывателя является синонимом слова «суд», а дача объяснений равносильна даче показаний.

Некто потирал руки. Сбывалось то, о чем судачили авторы анонимок еще четыре года назад. В одном из таких писаний можно прочесть: «Уважаемый зав. облоно! У нас в поселке на Доске почета висит фотография учительницы Ланиной 3. П. Эту учительницу мы не уважаем. Из-за нее многие ученики бросили учиться в школе. Мы не любим школу, потому что в ее стенах работает учительница Ланина, которой не место в советской школе. Группа учеников». Странно, что «группа учеников» имела почерк явно пожилого человека. Но анонимкой дело это не кончилось. Неизвестные осквернили портрет заслуженной учительницы на районной Доске почета, и он был снят. Никто даже не попытался разыскать хулиганов.

Прокурор Иванов между тем проверку жалобы закончил. Итогом его работы стало постановление об отказе в возбуждении уголовного дела против Ланиной. Говорилось в нем, что «формально в действиях Ланиной 3. П. содержится состав преступления, предусмотренный ст. 171 ч. 2 УК РСФСР (превышение власти)... Но действия Ланиной не представляют собой общественную опасность, а потому в силу ст. 7 УК РСФСР не могут быть признаны преступлением, а являются дисциплинарным проступком (ст. 5 п. 2 УПК РСФСР)».

Когда мы знакомились с документами этого «дела», подумалось: почему прокурор, опросив стольких людей, исписав столько бумаги, оставил без ответа столь важный вопрос: кто же является истинным автором письма на имя областного прокурора? (Как мы увидим, в ходе второй прокурорской проверки будет установлено, что жалобы писала не сама родительница, а другие лица.) Прокурор при желании мог найти злопыхателей и тем самым поставить в этой истории точку. Но он этого не сделал, сосредоточившись на другом вопросе: имеется ли в действиях Ланиной состав преступления? Дальнейший ход событий покажет, что и здесь прокурор не сумел докопаться до истины.

«Сведения о присвоении Ланиной 3. П. денег учащихся при проведении экскурсии своего подтверждения не нашли», – написал в постановлении прокуратуры Иванов. Написал... и тем ограничился. Хотя ясно, что раз «сведения... подтверждения не нашли», – это не сведения вовсе, а клевета, заведомая ложь. А за клевету можно и следует наказывать, ибо, как уже убедился читатель, она может ранить человека не только нравственно, но и физически и по своей разрушительной силе равносильна любому другому опасному преступлению. Прокурор же по отношению к клевете занял сугубо нейтральную позицию, как будто бы ее и не было вовсе, и тем самым помог лжецам перейти в наступление. Зато в постановлении содержится требование к роно и школьной администрации привлечь учительницу Ланину 3. П. к дисциплинарной ответственности. Так обычная прокурорская проверка оказалась на руку злопыхателям.

В роно, получив копию постановления прокуратуры, приняли свои меры: Зинаиде Петровне объявили строгий выговор. Сделано это было, как теперь объясняет заведующая роно, для того, чтобы «умиротворить родительницу». Зинаида Петровна к тому времени только что вышла на работу после очередного месячного пребывания в больнице. Против выговора она не протестовала, ибо слишком устала от бесконечных людских расспросов на улицах, вызовов и объяснений.

Казалось бы, все, дело исчерпано! Однако кого-то такой поворот событий явно не устраивал. Поскольку прокуратура отнеслась к проверке формально, закулисные авторы осмелели. Вскоре в областной прокуратуре появилось еще одно письмо за подписью все той же родительницы. В нем утверждалось, что-де тепло-огаревский прокурор принял половинчатое решение не по своей воле, а под давлением свыше, сама же Ланина легла в больницу с целью разжалобить сердобольных людей, запутать прокуратуру. Заканчивалось письмо такими словами: «Советский закон должен быть для всех одинаков, и я вас, уважаемый областной прокурор, это постановление от 8 апреля 1980 г. Тепло-Огаревской прокуратуры прошу отменить и назначить проверку заново». Просьба эта была с готовностью выполнена.

В начале апреля Саша перестал посещать уроки математики. Это «доброжелатели» посоветовали его матери: «Если ваш сын не будет ходить на уроки, Ланину вообще уберут из класса». Узнав об этом, директор распорядился: уроки математики и классное руководство в 7 «А» у Зинаиды Петровны отобрать и передать другому преподавателю. Это свое решение администрация согласовала с роно и местным комитетом школы: все, мол, законно. И опять не раздалось ни одного голоса против подобного решения, которое укрепляло позицию обывателя, унижало имя заслуженной учительницы. Печально, что педагоги, отдавая своего коллегу обывателю «на поругание», поощряли как раз те обстоятельства, в каких, не исключено, могли оказаться сами.

Да, злопыхатели торжествовали. Дирекция школы, сама того не сознавая, действовала теперь под их диктовку.

Через несколько дней после заседания месткома, на котором было решено «освободить» Зинаиду Петровну от уроков в 7 «А», ее вновь увезли в больницу. А когда спустя три недели она вышла на работу, ее ждал новый сюрприз: вызов в прокуратуру, но теперь уже соседнего Плавского района, поскольку тепло-огаревский прокурор Иванов к тому времени за недобросовестность от своих обязанностей был освобожден, а новый к обязанностям еще не приступил.

И вновь опросы, и вновь анализ финансовых документов. Зинаида Петровна уже успела привыкнуть к проверкам. Она в очередной раз доставала папку с отчетами о поездке, в ней были собраны все, какие только возможно, бумаги, подтверждающие, что экскурсионные деньги она расходовала по назначению. Железнодорожные билеты, билеты в театр и на концерты, в музеи, корешки путевок – самая строгая ревизия вряд ли смогла бы к чему-нибудь придраться.

Каждый день теперь приезжал в Теплое прокурор Н. Ф. Наумов. Говорил с ребятами, их родителями. Когда проверка была закончена, появилось постановление, в котором отрицался и факт присвоения экскурсионных денег и факт избиения ученика на том злополучном уроке. С новым постановлением прокуратуры ознакомились в роно и строгий выговор с Зинаиды Петровны сняли.

Шли летние каникулы, но у работников роно забот хватало: с первого сентября в Теплом вступала в строй новая школа, и, естественно, решался вопрос – кому учиться и преподавать здесь, а кому оставаться в старой. Постановлением поселкового Совета в новое здание переводился и бывший класс Зинаиды Петровны – теперь это был уже 8 «А».

Прошлым летом 8 «А» благополучно сдал экзамены. Кто-то поступил в техникум, кто-то – в ГПТУ, а многие предпочли продолжать учебу в девятом классе. Саша уехал в Москву, учится сейчас в профтехучилище. В сентябре произошло неожиданное событие: ребята из бывшего класса Зинаиды Петровны – уже девятого – вернулись к ней. Они забрали документы из новой школы и пришли в старую, к любимой своей учительнице.

В Теплом грустную эту историю сейчас считают законченной, от нее в поселке устали. И все-таки точку пока ставить рано. И вот почему.

В постановлении Плавской прокуратуры нам бросилась в глаза одна фраза: «Отказать в возбуждении уголовного дела по анонимным заявлениям...» Дело в том, что, хотя под тем и другим письмами стоит фамилия матери Саши, писаны они разными почерками и оба не принадлежат ей. Именно эта деталь и заинтересовала прокурора Наумова. И тогда он без особого труда выяснил, что второе письмо в областную прокуратуру написано бывшим заведующим роно(!) Голубковым. Прокурор вызвал его для объяснения, и тот, припертый к стенке, во всем признался. Наумов предупредил его об ответственности, подшил объяснение в папку и закрыл ее, чтобы уже больше к ней не возвращаться.