Ошибка Наполеона

Восторг французов можно было понять: по опыту прежних кампаний, через какое-то время должна была прибыть делегация «отцов города» с ключами от него, что означало – конец войне. Так было в Милане, Венеции, Александрии и Каире, Яффе, Вене, Берлине, Лиссабоне, Мадриде, Варшаве, Амстердаме, Риме, Антверпене… Но ни один из этих городов не имел в глазах Наполеона такого огромного политического значения, как древняя русская Москва, соединительное звено Европы и Азии, ключ к мировому владычеству.

Здесь император ждал просьбы смирившегося Александра о мире, армия - теплых квартир, изобильного провианта, всех удобств и наслаждений огромного города после мучительного похода, с его полуголодными рационами, отсутствием питьевой воды, палящим зноем, постоянными стычками с упорным и храбрым врагом.
Люди, пережившие эти часы на Поклонной горе, генералы ли свиты и гвардии, простые ли гвардейцы, говорили потом, что для них это была кульминационная точка похода 1812 года. Они готовы были поверить, что сопротивление русского народа сломлено, и что подписание перемирия, а затем и мира - вопрос дней.

Увы, они были не в Европе, а в России. И все последующие события лишь укрепили у европейцев веру в «загадочную и непредсказуемую русскую душу».

Никто из «отцов города» не явился к Наполеону с ключами от Москвы, как было положено по кодексу ведения боевых действий. Более того, к вечеру стало известно, что никто и не придет, потому что… Москва пуста, покинута всеми своими жителями. Наполеон просто не мог поверить в такую нелепицу и приказал своему адъютанту, графу Д’Арю:

- Москва пуста! Какое невероятное событие! Следует войти туда. Ступайте и приведите мне бояр!

Во Франции, судя по всему, так «хорошо» знали Россию, что называли высшую аристократию «боярами». Однако посланец Наполеона никаких «бояр» привезти на Поклонную гору не смог. Он только подтвердил, что город пуст, жители исчезли.

«Но таково было упорство Наполеона, что он упрямился и ждал еще. Наконец один офицер, решив понравиться или будучи убежден, что все, желаемое императором, должно было совершиться, проник в город, захватил пять или шесть бродяг, довел их, подталкивая их впереди себя своей лошадью, до самого императора и изобразил, что это он привел депутацию. По первому же ответу этих несчастных Наполеон увидел, что перед ним — только жалкие поденщики», — писал впоследствии граф де Сегюр, очень преданный Наполеону, но, к тому же, правдивый человек.

Тем временем, конница Мюрата осторожно продвигалась по Арбату к Кремлю. Все было тихо, глухо, мертво. Французы рассказывали потом, что им странно и дико было ощущать себя среди громадного города, двигаясь мимо окон и дверей бесчисленных домов бесконечных улиц, как в пустыне. Они отчетливо понимали, что люди не спрятались, что эти дома и дворы пусты, что никого в городе нет.

(На самом деле, в Москве остались несколько тысяч человек. Во-первых, не успевшие бежать или не имевшие к тому никаких материальных средств и возможностей. Во-вторых, иностранцы (французы, швейцарцы, итальянцы, поляки, немцы), надеявшиеся на благосклонность победителя. И, наконец, в-третьих, раненые русские солдаты и офицеры, застрявшие в городе.)

Кавалерия шла осторожно, опасаясь засады, внезапного нападения ждали на каждом углу. Но молчание царило и час, и другой, пока бесконечными потоками французская армия вливалась в город. К вечеру Наполеону доложили, что город занят французскими войсками без сопротивления. Было уже поздно, и император решил провести эту первую ночь в Москве не в Кремле, а в одном из брошенных домов у Дорогомиловской заставы, где он находился со свитой после того, как покинул Поклонную гору.

Вошедшие же в город французы были потрясены: они не ожидали увидеть ничего подобного в «варварской Московии». Сохранилось перехваченное казаками письмо одного из офицеров наполеоновской армии:

«Мы вошли в город с надеждой найти там жителей и отдохнуть от дурных бивуаков, но там никого не было, кроме французов и иностранцев, которые не хотели уходить вслед за русскими. Все было спокойно, и ничто не предвещало ужасных событий, которые должны были последовать. При входе в Москву меня охватило удивление, смешанное с восхищением, потому что я ожидал увидеть деревянный город, как многие о том говорили, но, напротив, почти все дома оказались кирпичными и самой изящной и самой новой архитектуры. Дома частных лиц похожи на дворцы, и все было богато и великолепно. Нас поместили в очень хорошей квартире».

Французы буквально не могли поверить своим глазам, бродя по громадной столице и видя, что она пуста.

По свидетельству ближайшего окружения Наполеона, император был очень мрачен. «Какая страшная пустыня!» — воскликнул он, глядя на мертвые улицы. Совсем не так он въезжал во все европейские столицы и в Александрию. Еще перед его отходом ко сну, в дом, занятый им, явились, один за другим, несколько адъютантов и ординарцев. Они прибыли из разных частей города, а, между тем, докладывали об одном и том же: в городе начинаются пожары.

Первой мыслью Наполеона было то, что его солдаты, расположившись в пустых домах, неосторожно обращались с огнем, поскольку явно увлеклись грабежами. Император призвал маршала Мортье, которого назначил в этот день военным губернатором Москвы, и грозно приказал ему немедленно прекратить грабежи.

- Вы мне отвечаете своей головой за это! — прибавил он.

Но не успел Наполеон лечь спать, как получил сообщение о том, что загораются дома, куда никто из французских солдат не только не входил, но где и поблизости еще никаких французов не было. Например, Гостиный двор, средоточие московской торговли, а вместе с ним – практически весь центр Москвы. Был сильный ветер, разносивший искры далеко по сторонам, так что восходящее солнце явило очень впечатляющее зрелище огромного пылающего костра.

Тем не менее, император принял решение ехать в Кремль: он был так поражен видом с Поклонной горы, что хотел разглядеть это чудо поближе. Тем паче, что уже написал императрице о своих первых впечатлениях:

«Город так же велик, как Париж. Тут 1600 колоколен и больше тысячи красивых дворцов, город снабжен всем. Дворянство уехало отсюда, купцов также принудили уехать, народ остался... Неприятель отступает, по-видимому, на Казань. Прекрасное завоевание — результат сражения под Москвой».

Слишком скоро Наполеон убедился, что результаты Бородинского сражения не столь уж прекрасны, что народу в Москве практически не осталось, и что пожары охватили уже полгорода, причем, не предпринимается практически никаких попыток их потушить.