Охват Карского севера

В протоке распростер свои крылья воздушный корабль «Комсеверпуть 2».

А по деревянным настилам баржи уже ходили автовозы, которые должны были вытеснить архаическую медведку с ее чугунными колесами. Четыре автовоза, пришедшие в Красноярск из - за границы, совершили далекий путь по Енисею к Игарке, чтобы механизировать и ускорить погрузку пиломатериалов в далеком полярном порту.

Слышно было, как тарахтел на совхозном острове трактор.

Там, где была протока и хозяйничал медведь в таежной глухомани, теперь гремела новая трудовая жизнь нового советского города. Мы увозили через Карское море за границу лес, а из Европы морем к нам приходили в Енисей и Обь новые пароходы, новые шхуны.

К ПОЛУНОЩНОМУ ОКЕАНУ.

Рабочие игарских лесозаводов сдержали, свое пролетарское слово, данное партии и правительству. Несмотря на трудности и суровые условия жизни за полярным кругом, игарцы выполнили к сроку экспортную программу, распилив на десятое сентября девять тысяч стандартов леса. Этим самым город на опушке мира достойно ответил всем паникерам, предрекавшим провал лесоэкспорта. Бюро партколлектива и штаб содействия лесоэкспорту обратились с приветствиями к героям социалистического труда. На лесозаводах комиссии уже обсуждали вопрос о премировании рабочих - ударников.

Ремонт носового мотора воздушного корабля «Комсеверпуть 2» заканчивался. Под руководством борт - механика Побежимова игарская механическая мастерская вдохнула жизнь в носовой мотор самолета.

Назавтра, пятнадцатого сентября, должна была состояться проба мотора в воздухе.

Утром я ушел с капитаном Сорокиным в тайгу за Медвежий лог. Мы ходили вместе с этим морским волком, командиром ледокола «Красин», из Ленинграда в Карское море. Это было два года назад. Наши пути снова скрестились на Севере, но не в изжелта - зеленом море, а в изжелто - зеленой, хваченной осенними заморозками, тайге. Мороз давно убил комаров, и воздух был чист и бесконечно прозрачен. Из сухостоя и валежника мы развели такой костер, что кругом на несколько метров шипел от жара сырой мох.

Мы прошли несколько километров поваленной тайгой. Уныло и высоко торчали посеревшие пни и сочными пятнами из поваленного леса пестрели свежесрубленные остовы зданий нового города. Строились аптека, больница, бараки.

Над тайгой кружил самолет. Он шел в обкатку моторов. Самолет сел одновременно с солнцем. Каждый завершил свой дневной путь над Игаркой. Солнце садилось за тайгу, а самолет - в Игарскую протоку.

Ветер разогнал облака, и вечернее небо Игарки было чистое и звездное. Запрокинув головы, мы долго смотрели на Млечный путь и яркие звезды безмолвно густосинего неба. Зеленые облачка северного сияния вдруг затуманили краешек неба, разгорелись, вспыхнули ярко и побежали в сторону, а потом загасили свои огни, чтобы снова через минуту пламенеть над тайгой и присмиревшей Игарской протекай. Первое сильное сияние порт Игарки увидел в 1931 году позднее, чем два года назад. Сегодня было уже пятнадцатое сентября.

- Плохой признак! - сказал Лавров. - Раз появилось сияние, скоро придут холода и скуют нам протоку. Идет зима - злейший враг «Комсеверпути».

В ночь перед полетом на Крайний север летчики собрались в моей игарской комнате, куда вселили врача, прибывшего из Лондона на работу. В Игарскую глухомань врач привез из туманного Лондона музыкальный чемодан, который пел нам в выбеленной комнате бревенчатого дома арии Карузо на итальянском и французском языках.

Испытание моторов в воздухе дало удовлетворительные результаты. Моторы «барахлили», но все же тянули машину. Завтра утром предстояло лететь на Диксон, в Карское море, к полунощному океану.

Мы дали прощальный салют над Игаркой и скрылись за тайгой. Светило яркое солнце, провожая нас в далекий путь своими нагревающими лучами. Широко разлился Енисей. Справа по горизонту взгорбились горы, закрывшись фиолетовой кисеей. Ветер волновал под нами Енисей. Самолет проходил легкую облачность. Солнце творило чудеса, показывая нам крошечные кольца радуг и в них маленькую тень летящего самолета. Кольца шли вместе с нами, исчезая лишь там, где прерывались облака и ярко-синее небо.

Мы сели в Дудинке в тот день и час, когда окружном Таймырского национального округа постановил возбудить ходатайство о награждении экипажа «Комсеверпуть 2» - пилотов Липпа и Страубе, летнаба Петрова и борт - механика Побежимова орденом Трудового красного знамени. Эту высокую награду воздушникям давали за исключительные заслуги в деле помощи туземному тундровому хозяйству, за блестящее авиообследование Таймарского округа.

Каждый из летчиков воздушного корабля «Комсеверпуть 2» кроме того получил коротенькую записку с печатью. Эта записка сжато сообщала о постановлении заседания президиума оргкомитета Таймарского национального округа от 22 августа 1931 года.

Вот что говорилось в записке:

«Летному составу самолета «Комсеверпуть 2» - товарищам Липпу, Страубе, Петрову и Побежимову за проделанную работу при неблагоприятных метеорологических и географических данных, проведенную благодаря настойчивости, неутомимости и умению ориентироваться в неизвестной для самолета обстановке тундры, объявить благодарность».