Вот, — сказал Александр Иванович, — это рисунки наших детей.

Заведующий роно, привезший гостей в село Прелестное, посмотрел на него укоризненно. Ну, что он, право, словно рассказать нечего. И тут же махнул рукой, понимая, что толку от этих взглядов все равно не будет. Ему-то хотелось, чтобы гости еще раз прочувствовали: село, глубинка, можно сказать, а студия, музей, здание в два этажа. Где еще такое сыщешь? Но рассказывать о студии — значит про самого себя рассказывать, разве Шевченко на это пойдет?

— Это не отобранные дети? Не избранные? — спросила строгая женщина.

А Шевченко только грустно улыбнулся в ответ, потому что мы с ним до приезда гостей как раз говорили о том, как талантливы все дети. И как сберечь искру творчества во взрослой жизни.

Женщина посмотрела через дорогу на школу, где старших классов по одному, и сама поняла, что избранных в сельской школе не наберешь.

Обычные сельские дети — и все одарены, смелы, раскованы. Разбуди у них только веру в свои силы, научи смотреть на мир вокруг неравнодушными глазами — и любой рисунок на выставку.

Но это написать легко: «разбудить, научить». А как это сделать? Почему в одной школе все талантливы, а в другой — только единицы?

Из дневника А. И. Шевченко

«Предложил ребятам нарисовать радость. Полная свобода изображения, кто как хочет. Кто рисовал солнце, кто прогулку, кто просто улыбающегося человека. Вова нарисовал легковую машину и человека с вскинутыми вверх руками.

— А что здесь радостного? — спрашиваю Вову.

— А это человек купил машину и радуется, что у него будет много денег.

Удивляюсь: откуда же деньги?

— А к нему будут ходить знакомые, он их будет катать и брать за это деньги.

Смотрю на класс, который реагирует бурно:

— А к нему в гости никто не будет ходить!»

Помню, как Александр Иванович обсуждал с четвероклассниками картину Чюрлениса «Истина». Говорили не только о манере письма. Говорили об отношении художника к жизни. И маленькие мыслители так объясняли портрет со свечой: «Свеча как и жизнь. Сгорела — и нет. И надо прожить так, чтобы принести народу пользу. Тогда останется память».

Помню уроки Шевченко в младших классах. Ребята рисовали, а Александр Иванович ходил по классу и шепотом, чтобы не мешать другим, ободрял малышей. В конце урока, спросив: «Ты разрешишь показать твою работу?», говорил: «Интересное решение, смелый рисунок, сочный цвет, любопытная деталь». Он хвалил фиолетовое небо, синюю землю, деревья, похожие на кактусы, желтого волка («он добрый и поэтому такой веселенький», — объяснил мальчик). Он радовался их фантазии, их непохожести, их умению видеть мир иным. Но что те уроки? О «методике детской радости», которую Шевченко много лет разрабатывал с помощью известного ученого Ю. П. Азарова, уже не в одной книжке написано. И когда в селе строили детскую художественную студию, многие считали, что теперь-то начнется у Александра Ивановича спокойная жизнь. Но его в ту пору одолевали совсем другие мысли.

Для Шевченко лучшее место на земле — село Прелестное, с которым в его жизни многое связано. Здесь его отец — председатель колхоза был расстрелян фашистами, здесь его, мальчишку, гитлеровские солдаты овчарками травили. Отсюда он уходил на фронт, сюда вернулся с орденом Славы. Уговаривали Шевченко в город переехать — не согласился. Без терпкого степного воздуха ему не дышится, не работается. И одна мысль не оставляла: как сделать Прелестное местом, из которого уезжать не захочется?

Выкопал бульдозер случайно из земли позеленевшую медную пластинку, на которой стояло: «Памяти Михаила Осиповича Штыхова. первого учителя Прелестнянской школы, учительствовавшего с 1780 г. до потери зрения в 1817 году». И загорелся Шевченко идеей создания памятника первому учителю. Трезвые головы его остужали: есть уже у школы памятник учителю Завадовскому, получившему еще до войны орден Ленина. Шевченко ли этого не знать? Скульптурный портрет Завадовского — его работа. Но и медная пластинка покоя не давала: сбереженная память, считал он, одна из ниточек, привязывающих человека к земле предков.

Все потом слышал Шевченко: и про учительский пантеон, и про то, что нельзя из каждой найденной дощечки «мемориалы городить». И все-таки стоят теперь у школы два памятника: и Завадовскому, и Штыхову. А много ли у нас сел с памятниками учителям? Мне, например, других встретить не довелось.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.