Он знает, что такое воина, прошел ее «от звонка до звонка». Начал в Прибалтике в июне 1941-го и вернулся туда же весной 1945-го. А потом отправился со своей дивизией на Дальний Восток, но к решающим боям опоздал, что обязательно подчеркивает в разговоре. Воевал Драгунов в войсках связи. Тем, кто не знает, что это такое, скажем одно: связь на войне – дело наиважнейшее, без нее ни приказ отдать, ни подкрепление вызвать. Без связи командир слеп и нем, а само подразделение в бою, считай, отрезано от своих. Порядки на войне строгие: умри, но связь дай. Он и давал. Не один, конечно, а с бойцами, которыми командовал.

Тысячами километров проводов соединили Драгунов и его товарищи тяжкий 41-й и победный 45-й. Пролегли те линии связи через Старую Руссу и Сталинград, Сальские степи и Маныч, Днепр и Березину, Вильнюс и Шяуляй. Досталось на его долю все, чем щедра война, – ранения и контузии, бомбежки, обстрелы, но горше и больнее всего было терять в боях товарищей. Хоронил их Драгунов в мерзлых степях междуречья Волги и Дона, на крутоярах Приднепровья, возле хуторов Литвы.

Война торопила, живые не всегда успевали ставить памятники павшим. Это откладывалось на потом, на после войны. Войска шли дальше, оставляя на пути свежие скаты братских могил. Тогда казалось, что обязательно наступит время, когда соберутся бывшие солдаты у этих могил и, не пожалев бронзы и стали, отольют имена павших товарищей, вспомнят всех до единого. Но война была долгой, и жизнь, которая наступила после нее, тоже не дала бывшим фронтовикам продыха. Немало погибших остались для своих близких «без вести пропавшими», об иных же было известно лишь, что они пали смертью храбрых.

После войны минули десятилетия. Но матери, вдовы, дети не вернувшихся домой солдат продолжают жить надеждой, что им удастся узнать хоть что-нибудь о том, как пали их сыновья, мужья, отцы, удастся поклониться их праху.

Смерть не обрывает памяти, не обрывает кровных, нравственных связей с павшими, а, наоборот, усиливает их. Смертью своей солдаты преподают нам последний, самый главный урок жизни, и потому так важно помнить его.

Но вернемся к Драгунову. Он остался в армии и после войны. Служил на Дальнем Востоке, сменил немало гарнизонов, считался высокограмотным, добросовестным офицером, занимал немалые посты. В 1964 году Владимир Денисович вышел в запас в звании полковника. Пенсия давала возможность жить безбедно где-нибудь в тиши, на берегу, скажем. Черного моря, среди виноградников. Но тишины-то как раз и не хотелось этому человеку

Давний его товарищ, назначенный в Чернигов военным комиссаром области, предложил ему должность в облвоенкомате: надо было налаживать средства оповещения, связи с районами. Дело знакомое, и Драгунов согласился. Его не смутило даже то, что квартиру обещали не сразу, какое-то время ее пришлось бы снимать. Что ж, он человек неизбалованный, снимать так снимать. Переехал в Чернигов, приступил к работе. Сил ощущал в себе достаточно, со временем считаться не привык и скоро поставил дело, которое ему было поручено, на должный уровень.

Но неожиданно жизнь его заполнило новое дело, которому отдал себя Владимир Денисович без остатка. Об этом и речь.

С чего все началось? Сам Драгунов объясняет: значительно раньше, чем он впервые обратился в архив. Бывая по делам службы в районах, он видел безымянные братские могилы, не раз подолгу стоял возле них в раздумье. Вспоминал войну, своих не доживших до Победы товарищей. И сам ведь мог остаться навечно в одной из этих могил. Неужели не заслужили павшие солдаты большего, чем лаконичной надписи «Вечная слава героям!»?

Однажды у такой вот безымянной могилы в Левковичах Драгунов невольно подслушал разговор юной пары. Девушка спросила парня, кто здесь похоронен. Тот ответил, что солдаты, но имена их, наверное, забыты. Потом девушка нарвала полевых ромашек, положила букет на поросший травой холм, и они ушли. А Драгунов стоял, прислонившись плечом к старому вязу, и ждал, когда утихнет боль в сердце. Именно тем сентябрьским днем дал он себе слово сделать все от него зависящее, чтобы вернуть погибших из неизвестности. Хотя бы здесь, на Черниговщине. Отныне это и будет главным его делом на все отпущенные судьбой годы.

Итак, вначале надо было выяснить, какие части сражались на Черниговщине. Он проштудировал мемуарную литературу, но цельной картины не получалось. Тогда он понял, что прояснить ее можно только по источникам, документам, хранящимся в Центральном архиве Министерства обороны СССР. В 1973 году, взяв очередной отпуск, Драгунов поехал в Подольск.

Ему казалось, что тридцати дней вполне должно хватить. Понадобилось три года. Три года лишь на то, чтобы установить номер каждой из более чем тысячи воинских частей, прошедших с боями по черниговской земле осенью 43-го. С 41-м оказалось сложнее, но Драгунов не опускал рук. А ведь были еще и госпитали и медсанбаты, которые шли следом за войсками. Они тоже хоронили солдат и офицеров. Номера госпиталей – их оказалось более двухсот – он уточнял в архиве Ленинградского военно-медицинского музея. Наконец-то Драгунов знал в точности, какая именно часть брала ту или иную деревню, какой полк сдерживал контратаку врага на подступах к Чернигову, какой медсанбат дислоцировался, скажем, в Нежине в октябре 43-го. Три года! А он только начинал, только1 подступал к основному поиску.

Драгунов проводил в подольском архиве каждый отпуск. Но вскоре почувствовал, что «свободного» времени мало, и попросил освободить его от работы в военкомате. Распорядок дня у него выработался почти армейский: подъем в 6 утра, до вечера работа в архиве, потом анализ проделанного за день. Странная вещь, у него перестало болеть сердце, которое беспокоило последние годы. Может быть, потому, что работа подчинила целиком все его физические и духовные силы, не оставляя времени даже на то, чтобы прислушаться к себе.

Установив номера войсковых частей, Драгунов взялся за изучение их исторических формуляров, особенно внимательно вчитываясь в те страницы, где речь шла о периоде боев за Черниговщину. Многое дали ему журналы боевых действий, политдонесения, так называемые списки безвозвратных потерь.

Как-то он пошел на эксперимент: выписал сто фамилий воинов только одной части, павших в боях за освобождение одного из районов области. Вернулся в Чернигов и сравнил свой список с тем, что хранился в военкомате. Результат ошеломил: из ста фамилий в списках военкомата значилось меньше тридцати. Это еще раз подтвердило его догадку, что для полного восстановления списков погибших нужны годы...

Какую-то часть работы Владимир Денисович обязан был передоверить другим, хотя бы сверку имен на местах и составление картотеки. Он идет в обком комсомола, там понимают его с полуслова; на помощь Драгунову приходят студенты пединститута и музыкального училища.

Скупые строки приказов, донесений, формуляров раскрывают события далеких военных лет. Вчитываясь в документы, листая подшивки дивизионок, Драгунов словно вновь проделывает путь на запад вместе с пехотными и танковыми полками, артиллерийскими батареями, разведротами. Командиры и комиссары, сержанты и рядовые встают перед ним живые, из плоти и крови, пропахшие пороховой гарью, с почерневшими от усталости лицами, в просоленных потом гимнастерках.

Так были выписаны восемнадцать тысяч имен тех, кто погиб на Черниговщине. И все, что удалось узнать об этих людях из архивных документов (год и место призыва, обстоятельства смерти и место захоронения), было занесено в двадцать поистине бесценных общих тетрадей.

Теперь все 18 тысяч фамилий надо было еще раз сверить с имеющимися в военкоматах списками.

Но результат не мог уже удивить его, по опыту он знал, что списки неполны, а многие фамилии нуждаются в уточнении. После сверки оказалось, что из 18 тысяч фамилий воинов, погибших на Черниговщине, в списках значатся немногим больше 10 тысяч. Для дальнейшей работы требовалось создать картотеку.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.