Обнаженная правда войны

«Спросите их, когда это будет нужно, и я напишу»,— повторил Константин Михайлович.

Но это еще не счастливое окончание... «Сашке» и автору его пришлось преодолеть еще одно препятствие: несмотря на письмо Симонова, его обещание написать предисловие, несмотря на рецензию Корабельникова, в редколлегии журнала возникли разногласия, и было принято решение печатать лишь первую часть повести — «Сашкин немец». Вот тут-то и пришлось просить опять помощи у Константина Михайловича. И он сделал все от него зависящее.

Сергей Алексеевич Баруздин в своих воспоминаниях о Симонове приводит его письмо от 28 февраля 1979 года, когда «Сашка» уже был опубликован в февральском номере: «Спасибо за «Сашку» — Вам! Другой бы не напечатал, забоялся. А дело — справедливое и на пользу нашей Советской власти!»

Сейчас, когда «Сашка» прошел и на экране, и идет в театрах, когда появились не менее сильные и тоже с очень «обнаженной правдой» войны вещи, как генатулинская «Атака», как колесовская «Самоходка—номер 120» и документальная повесть С. Апексиевич «У войны — не женское лицо», как-то трудно представить, что же в «Сашке» было такого, что «смущало» редакции, и, возможно, «смущало» бы до сих пор, не будь деятельного и доброжелательного участия Константина Михайловича Симонова, сумевшего убедить, что «дело — справедливое и на пользу нашей Советской власти!».

И вот последняя встреча... Произошла она в Библиотеке имени Ленина на творческом вечере Константина Михайловича, где я и передал ему второй номер «Дружбы народов» с благодарственной надписью. Симонов был утомлен после вечера, но принял журнал с улыбкой, и мы обменялись несколькими словами, увы, последними... Летом семьдесят девятого я был на даче. Газет не получал, не было и радио. Я знал, что Константин Михайлович находится в больнице, но он ведь каждый год там бывал, и у меня не было поводов для беспокойства. И вдруг, проснувшись рано утром, осознал: если с Константином Михайловичем что-то случится — я могу не узнать. Целый день я был сам не свой, а вечером пошел слушать радио к соседям — передавалось о смерти Константина Михайловича... На другой день я выехал в Москву. Так оборвалась навсегда та внутренняя связь с этим большим человеком и большим писателем, связь, продолжавшаяся с далекого тридцать девятого года...

Думается, что сейчас многим и очень многим не хватает Симонова. Симонов жил во времени и являлся его выразителем, а время было сложное...