Так и в нашем случае. При прежнем инженере порядок поддерживался, разумный, законный порядок. Его преемник оказался формалистом чистой воды. Есть расписка рабочих в том, что они ознакомлены с правилами техники безопасности? Есть. Значит, сами правила можно и не соблюдать. Было бы чем отчитаться. Вот вам образец типичного бюрократизма, приносящего нам столько вреда. Скрупулезное же соблюдение пусть самых обременительных, но действующих правил бюрократизмом не назовешь. Это именно панацея от бюрократизма, ибо правила преследуют государственные цели, а их обход – своекорыстные.

Потому-то мы вновь и вновь говорим о благотворности процедуры, строгого соблюдения установленного порядка и утверждаем: безобразия и всякие нарушения создаются не там, где соблюдаются все до запятой правила, а как раз там, где не хватает настойчивости, где хотят «улучшить» порядок, где правовую норму пытаются подменить «здравым» смыслом. Еще Владимир Ильич Ленин настоятельно предостерегал от опасности, которая подстерегает тех, кто целесообразностью пытается подменить законность, то есть фактически прикрыть беззаконие «интересами дела».

В жизни, прежде чем совершить поступок, принять решение, мы часто взвешиваем все «за» и «против». И выбираем наилучший, по нашему разумению, вариант. Это естественно. Но когда наши оценки обстоятельств соприкасаются с оценками норм права, выбор «как лучше» должен быть отодвинут в сторону. Какие бы заманчивые перспективы ни открывали тропки, ведущие в обход закона, они должны быть перекрыты в нашем сознании простым соображением: никогда и ни при каких условиях закон не должен быть нарушен.

Как ни странно, но когда дело касается небольших отступлений и нарушений, то «держать оборону» бывает особенно трудно. Уж тут обвинений в мелочности, бюрократизме и формализме не оберешься. Вспоминается в этой связи один случай.

В редакцию пришло возмущенное письмо от инженера из Ленинграда. Инженер этот рано утром, когда и пассажиров-то было единицы, прибежал в метро – ему надо было срочно куда-то ехать. На беду у него не оказалось мелочи – только десять рублей одной купюрой. А в кассе не оказалось денег для размена. Тогда он попросил контролера, чтобы его пустили без пятака.

Контролер не пустил.

Инженер начал возмущаться. Кричать. Грозить. Просил «войти в положение». Контролер был непреклонен, как скала.

– Мое дело маленькое, – отвечал он, – меня тут поставили и дали строгую инструкцию: есть билет – проходи, нет – извини...

– Но у вас в кассе...

– За кассу я не отвечаю.

– Я оставлю вам купюру.

– Это не положено.

Могу понять бешенство инженера, попавшего в глупейшее положение. Между прочим, я бы на месте контролера пропустил инженера. Еще лучше, дал бы ему пятак. Но как бы поступил я, к делу отношения не имеет. Можно ругать личные качества непреклонного контролера, но вряд ли его можно упрекнуть в плохом исполнении должностных обязанностей.

А ведь инженер упрекнул его именно в этом. И не просто на словах. Он написал в управление метрополитена с требованием снять с работы «бездушного бюрократа». Инженеру вежливо ответили: свои должностные обязанности контролер как раз исполнял отменно, виновата во всем касса, обязанная разменять деньги, – и за свою плохую работу кассир справедливо был наказан, но никак не контролер. Извинились перед заявителем.

Это его не удовлетворило. В печенку засел ему непреклонный контролер. Вот тогда и написал он в редакцию, требуя пропесочить и злополучного контролера, и его «покровителей» из управления метро.

Появилась статья, но не с критикой контролера. Это был повод поговорить о точном и скрупулезном исполнении пусть маленьких, но именно тех служебных обязанностей, которые составляют саму суть должности. В самом деле, есть некоторые правила для каждой должности, которые на первый взгляд могут показаться формальными, но они-то и составляют ее стержень. Кто служил в армии, тот знает, как обязан действовать часовой: известен ему в лицо идущий человек или нет, генерал он или рядовой, без пароля или без разводящего часовой не имеет права подпустить этого человека к объекту. Вот он, благотворный «формализм». Не будь его, вопрос о допуске к объекту решал бы не суровый военный закон, а личная воля рядового Петрова или Сидорова.

То же ведь и с контролером. Только уж очень мизерным казался повод для конфликта – пять копеек. На стадион или в поезд, даже при наличии свободных мест, без билета не пустят, и все скажут: правильно. Здесь же очень многие читатели прислали отклики и сказали: как же так, человек спешил, почему бы не сделать исключение и т. д.

Отнюдь не виню тех читателей-оппонентов. Значит, недостаточно ясно была разъяснена суть вопроса. Или же читатель не был достаточно подготовлен к восприятию закона, должностной инструкции, имеющей для контролера незыблемую силу закона. Да, повод для конфликта мизерный. Но именно на таких «мелочах» и выявляется принцип: как подходить к правовой норме.

В повести Бориса Васильева «А зори здесь тихие...» действует замечательный старшина, настоящий герой. Если помнят читатели, поначалу он изображен как эдакий закоренелый служака, формалист, который уперся в букву Устава и ничего не видит. По ходу действия его в этом упрекают.

И старшина Васков дает замечательный ответ:

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.