О, благоуханное утро!..

Ни звука.

Мы входим в деревню. Ближайший дом красуется красной табличкой. Мы знаем, что это за табличка. Великий вождь корейского народа товарищ Ким Ир Сен посетил этот дом (в других случаях: завод, международный вагон, библиотеку, плотину... что еще? Все, чем гордится народ) и дал ценные указания, число которых иногда доходит до пятисот.

Несмотря на отсутствие хозяев, нам разрешено войти в дом. При входе красивейший аквариум, вода в нем кристально чиста. В комнатах все блестит. За стеклянными дверцами шкафа — стопки ярких полотенец и простыней. Швейная машинка накрыта вышитой салфеткой. В кухне ряд расписных кувшинов. Чистота здесь воспринимается уже как немыслимая. В эмалированном тазу — свежая рыба. Сняв обувь, босиком мы путешествуем по выставочному дому.

Вдруг входит человек, с ним сопровождающий. Сопровождающий объявляет: вот хозяин дома. Хозяин ступает в дом, как бы стесняясь своей одежды. Он и улыбается застенчиво. Он говорит: здесь живу с октября восемьдесят пятого года, раньше вся семья из восьми человек жила в бараке. Я записываю имя: Ким Мен Пу, бригадир овцеводов. Босиком мы стоим друг перед другом, испытывая странную неловкость... Мы выходим из дома, я слышу какой-то звук, оборачиваюсь: у соседнего дома две женщины трясут яркий, на вид новехонький коврик. Они обе смотрят на нас. У них встревоженные лица. Ким Мен Пу продолжает стоять около собственного дома. Отъехав от деревни, оглядываемся. Ким Мен Пу смотрит нам вслед. Женщины с ковриком смотрят нам вслед.

Пак говорит: великий вождь корейского народа товарищ Ким Ир Сен лично пожелал, чтобы деревня Намли была построена недалеко от того места, где стоит домик его дедушки, также он дал ценное указание насчет внешнего облика Намли, образцовой корейской деревни;

Намли не миновать тому, кто посещает Мангендэ. Как фарфоровая статуэтка, Намли возникает на обочине шоссе, ухоженного, как дорожка в парке.

Утро в Кэсоне. Кэсон — это город, недалеко от которого проходит демаркационная линия, разделяющая страну на Север и Юг. Это город-символ расколотой родины, но это еще и старинный город, древний город, столица первого единого государства Коре.

Здесь, как и всюду, к небу возносится самое высокое, самое грандиозное сооружение современного города — статуя вождя. В Кэсоне эта статуя венчает гору Чанам. Вождь стоит спокойно, заложив правую руку за спину. Он смотрит вперед и немного вверх. К подножию статуи ведут лестничные марши...

Мы поехали к демаркационной линии. Это бетонная полоса, строгая, как линейка. С этой стороны — корейские военнослужащие, с той — солдаты в голубых касках войск ООН. Нам предложили подняться на наблюдательный пункт. Мы поднялись. На той стороне показался автобус с экскурсантами. Экскурсанты, большей частью старики-одуванчики, прогулялись по-над бетонной полосой, вернулись в автобус и уехали. Тишина и покой обманчивы. Так сказали здесь.

В Кэсоне есть обширные плантации культурного женьшеня, который называется «инсам». Инсам выращивают, чтобы изготовить множество различных продуктов, большей частью отправляемых на экспорт.

Здесь есть и буддийский монастырь, сохранившийся с древности. Пока монах в золотой парчовой одежде молился, нам разрешили присутствовать, сидя на полу у двери. Несколько человек сидели перед монахом, молясь. Когда служба была закончена, он пригласил нас подойти ближе. Это был черноволосый человек лет пятидесяти, спокойный, с ясным взглядом, худой, немного утомленный. Он сказал, что сегодня в стране всего семь буддийских монастырей. Уверенность в своей вере и в своей жизни исходила от него, как свежий ветер...

Но и печаль!

...Утро в Кэсоне создано, чтобы на рассвете в полной тишине, на виду гор и деревьев проехал одинокий велосипедист, — и через минуту тишина пропала, нарушенная детскими голосами. Мы вышли из красивой гостиницы, чтобы увидеть, как просыпается древний город. Мы увидели ребятишек в школьной форме, собирающихся группами на улице. Пак сказал: принято, чтобы дети шли в школу строем, поэтому ждут оставшихся товарищей. Дети построились и двинулись, запевая песню. На пути к гостинице мы встретили человека, чем-то неуловимо напоминающего буддийского монаха. Пак познакомил нас — оказалось, что перед нами ученый-исследователь древних «Канонов». История расшифровки этого интереснейшего памятника письменности весьма драматична. К переводу приступали и на Западе, и в Южной Корее, но, сказал ученый, это были неправильные, ошибочные попытки. На верном пути оказались ученые Севера.

— Что помогает вам в столь сложной работе? — спросила я.

— Указания великого вождя корейского народа товарища Ким Ир Сена, — был ответ.

— До освобождения нашей родины эти бесценные книги, эти сокровища оставались вне внимания, — сказал ученый.

— Где же они находились?

— Валялись в храме, — был ответ.

...Мимо нас прошли школьники со знаменем, они шествовали строем. Знамя было слишком тяжелым, большим для мальчугана,' возглавлявшего строй.

Новое утро было чуть пасмурным. Мы пришли в Народный дом учебы. В сентябре восемьдесят первого года великий вождь корейского народа посетил его и, давая ценные указания, в частности, заметил, что Народный дом не просто библиотека...