Моя спортивная «специальность» – полторы тысячи метров. А длина беговой дорожки стадиона – четыреста метров. Получается. что мне каждый раз нужно одолеть три полных круга и три четверти круга четвертого. Приступая к этим заметкам, я оглянулась назад и вдруг не без удивления поняла, что и в жизни миновала три полных круга и вышла сейчас на четвертый. Вот такое совпадение.

Жилось и бегалось мне по-разному. Это не были, конечно, круги ада, хотя и выпадали на мою долю немалые трудности. Но это и не было прогулкой в раю, хотя я испытала много счастья – и спортивного, и, так сказать, общечеловеческого, и просто женского. Я бежала по кругу снова и снова. И жила тоже. А значит, и рассказывать об испытанном надо по порядку – по кругам.

Круг первый

В детстве я бегала, как и все дети. Это было естественное состояние души и тела. И когда еще девочкой начала заниматься легкой атлетикой, я играла в бет. Этим – простым, незатейливым, именно детским – отношением к спорту, и, разумеется, не только к спорту, и отмечен первый этап, первый круг моей жизни. Только много лет спустя я осознала, до какой же степени мне тогда повезло. В городе Петровске, райцентре Саратовской области, где я родилась, работал тренером детско-юношеской спортивной школы Виктор Дмитриевич Лутохин, человек необычайный.

Надежда любого тренера – вырастить чемпиона. И не спустя десятилетия, а по возможности быстро. О таких ДЮСШ, как петровская, обычно судят по «валу» – по количеству воспитанных здесь разрядников и мастеров спорта. Для Лутохина не существовало подобных соображений. Он стремился воспитывать настоящих спортсменов, а не выдавливать из учеников скороспелые результаты. Ведь вот что порою получается с иными, даже и очень способными ребятами. Их в совсем еще детском возрасте с головой окунают в однообразную, невыносимо монотонную тренировочную работу, буквально гоняют по кругу до изнеможения. Такое «молодое дарование» уже в пору своего спортивного «пика» обычно терпеть не может бег. испытывает изнурительную эмоциональную усталость и в итоге слишком рано сходит с дистанции – я имею в виду не конкретную дистанцию соревнований, а и без того достаточно короткую дистанцию спортивной жизни.

Виктор Дмитриевич ничего особенного не изобретает. Он просто любит детей и понимает, что их восприятие спорта основано на игре. Исподволь, без нажима и менторских интонаций он учил нас радоваться тому ощущению физической раскованности, которое дарит спорт. В любую погоду мы отправлялись на занятия, как на праздник. Знали, что сегодня поиграем в баскетбол и волейбол, что нас ждут азартные эстафеты, а потом матч по мини-футболу, что в воскресенье пойдем с тренером в лес на лыжах и что скоро займемся пионерским многоборьем... Многие не верили мне, когда я признавалась, что до окончания спортшколы так и не изведала соленого вкуса кроссовой работы.

Родители воспитывали нас в простых и твердых правилах. Отец работал начальником пожарной охраны на нефтебазе, там же работает по сей день и мама. Пятеро детей в семье – это значит, что особенно нянчиться с каждым в отдельности некогда. Домашние дела лежали в основном на нас, огород – тоже, самих себя обслуживать приучались с крохотного возраста. Родители вывели нас в люди: сестра Тамара работает в детских яслях, старший брат Володя – в Петровске, телемастер в ателье, Слава, мой близнец, – там же, токарь на заводе автозапчастей, а Леша, наш младший, вслед за мной окончивший экономический факультет Ленинградского университета, – в Иванове, ассистент на институтской кафедре.

Мои занятия спортом родители поощряли – в той мере, разумеется, в какой они не мешали всему прочему. Но не потому, что испытывали честолюбивые надежды на рекорды и звания для дочери. Мне кажется, они рассуждали так: чем бегать по улицам, пусть лучше бегает по стадиону. К тому же от рождения я была довольно слабенькой девочкой, а спорт мог сделать меня здоровым человеком, что и произошло.

Много позже, когда я уже училась в Ленинграде и начала тренироваться у Николая Егоровича Малышева, мне пришлось перенести довольно сильное испытание по части именно здоровья. При первом же фундаментальном медицинском обследовании доктора обнаружили у меня подозрительные шумы в сердце. И электрокардиограмма тоже демонстрировала некоторые отклонения от нормы. Спортивный врач заявил без обиняков: «Милая девушка, будете бегать – упадете прямо на дорожке. И не ручаюсь, что встанете...»

Что было делать нам с тренером? Мне – уходить из спорта, на который я только-только начала возлагать надежды? Или рисковать стать инвалидом? Малышеву – отчислить меня из секции, жестоко наказав тем самым, и расстаться со своими тренерскими надеждами? Или взять на себя ответственность за возможную беду? Ситуация очень не простая. И все же, крепко поразмыслив, взвесив все и вся, соразмерив опасения медиков с моим реальным самочувствием на стадионе и вне его, мы решили: продолжать бег

Потом уже врачи установили, что это так называемые функциональные шумы. не представляющие никакой опасности для здоровья, а лишь отражающие особенность моего организма. Но я не виню того доктора: просто за это время шагнули вперед и спорт и медицина. Теперь стало ясно всем, что если человек обнаруживает способность к таким физическим действиям, которые недоступны подавляющему большинству окружающих, то организм его должен обладать некоей незаурядностью. Словом, в наши дни подобного шума вокруг шумов в сердце, видимо, не было бы. Во всяком случае, я, вроде бы удачно, результативно отзанимавшись бегом столько лет, чувствую себя вполне здоровой, стала матерью (и тут тоже шумы в сердце не были помехой) и вернулась в спорт.

Круг второй

Известный новозеландский бегун Питер Снелл, двукратный олимпийский чемпион 1964 года, причем на тех же дистанциях, что и я, сказал однажды: «Спорт – это модель жизни». Я согласна с ним, хотя и думаю, что такое утверждение нуждается в аргументах.

Но как бы то ни было, и в спорте и в жизни приносят порою больше пользы поражения, чем победы. Закаляют характер, а это само по себе очень важно, вынуждают оглянуться на пройденный путь и трезво определить свое место в общем строю, без чего нельзя, я думаю, достичь серьезных вершин. Но я сейчас о другом свойстве неудач. Так складывалась моя судьба, что иногда именно нерадостные события становились важнейшими для меня поворотными точками, за которыми открывалась новая прямая, ведущая к чему-то прекрасному и прежде недоступному.

Я училась в десятом классе, когда меня послали в Нальчик на юниорское первенство России. Бежала два круга, 800 метров, и проиграла. Начала слишком быстро, и меня просто не хватило до конца. После финиша отошла в сторонку и заплакала. И тут подходит ко мне незнакомый взрослый человек и начинает утешать: «Что ты переживаешь так, девочка? Не плачь, все у тебя впереди...» Говорит, что он тренер, Малышев Николай Егорович, занимается с бегунами в Ленинградском университете. Предлагает попробовать поступить туда, но никакой особой «помощи» не обещает.

В ответ я только всхлипывала, но слова его, простые, ненавязчивые, не сулящие «златых гор», запомнились. Собиралась-то я в Саратовский медицинский, а поехала в Ленинград. Малышева в городе не оказалось, два дня я промаялась между небом и землей. А он будто мне и не обрадовался вовсе (только потом Николай Егорович признался мне, что в Нальчике я приглянулась ему свободной, широкой манерой бега и тем еще, что... заплакала). Малышев устроил меня в общежитие, в комнату на десять человек, и отвел в спортзал, где старшекурсники-легкоатлеты на добровольных началах занимались с легкоатлетами-абитуриентами.

Так; я. еще до того, как поступила в ЛГУ, оказалась в своеобразном клубе. каким была все эти годы легкоатлетическая секция университета. Так, кстати говоря, я встретила своего будущего мужа Сашу, который объяснил нам в том спортзале премудрости алгебры и геометрии. Так спорт на всю мою дальнейшую жизнь оказался связан с точным научным знанием – теперь я уже аспирантка экономического факультета и по-прежнему каждый день выхожу на беговую дорожку.

Для меня студенческие годы стали временем активнейшего общения с чрезвычайно интересными людьми, временен беспрестанного познавания, временен упорного самоутверждения. Старалась быть не последним человеком и на стадионе и в факультетской аудитории. коль скоро и я хотела быть интересной моим новым друзьям, близким по духу и устремлениям. Днями напролет просиживала в читалках, ходила в театры, на танцах бывала, неделями жила на загородных спортбазах в Кавголове или Петергофе, участвовала в любимых мною традиционных эстафетах, которые проносятся по улицам Ленинграда 2 мая. Тогдашний бег уже не был беззаботной детской игрой. Тут потребовались нешуточные усилия и старания, хотя до уровня олимпийского напряжения было еще далеко.

Жилось мне. короче говоря, азартно и трудно. Между прочим, и материально тоже. На студенческую стипендию не разгуляешься. Мы с девчонками в нашей комнате часто общий стол устраивали: так и дешевле получается и теплее как-то, но все же, с учетом спортивной моей нагрузки, я. Наверное, немножко недоедала. Все это время Малышев наблюдал за мной как бы со стороны, но очень пристально. Он тонко чувствует душевное и физическое состояние своих учеников, я ощутила это по тому, как он корректировал тренировочные задания для меня – в зависимости от моего самочувствия.

И, лишь увидев, что к концу тренировки ? совсем бледной делаюсь, он стал стороной, у моих подружек по секции и общежитию, выяснять, как и на что я живу. А потом осторожно, словно невзначай предложил мне денежную помощь. Я вспыхнула. Но через несколько дней он вернулся к этому разговору и принялся мягко, спокойно убеждать меня; «Возьми в долг. Вот закончишь университет, станешь работать, зарплату получать – и все вернешь». Я даже сказать ничего не смогла, только молча кивнула. И через пять лет отдала все до копейки.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.