Сегодня мы обращаемся к прессе, надеясь узнать нечто новое о себе, своих детях, близких и соседях — обо всех нас, о нашем обществе, каждый раз вглядываясь, чтобы удовлетворенно кивнуть — похоже! Или раздраженно скривиться — опять трескотня! Но часто действительно трудно определить: похоже или надуманно? Старые трафареты, которыми мы пользовались, определяя достоверность собственного изображения, рассыпались в прах. А как быть с новыми?

Что ни день — публикации о «неформальных» группах и самодеятельных объединениях молодежи. Но чем больше статей, тем меньше ясности. Спорно все. И терминология (почти всем не по душе термин «неформальные», появившийся в разгар борьбы с формализмом), и оценка молодежных объединений (негативная или позитивная), и социальное содержание молодежной инициативы. Последнее, на мой взгляд, самое важное. Наверное, вскоре мы поймем, почему возникли новые явления в молодежной среде, где их истоки. Анализ причин распространения стихийно возникающих молодежных объединений должен дать ответ на принципиальный вопрос: что нового вносят они в наше общество? Что дают всем нам? Что меняют в системе общественных отношений?

Коварная статистика

Надежным компасом в море проблем принято считать статистику. Обратимся к ней и мы. Казалось бы, чего проще? К вездесущей статистике апеллируют и участники бесчисленных ныне дискуссий, посвященных проблемам молодежи, — и ученые, и энтузиасты, и культпросветработники, и юристы, и сотрудники МВД. Но стоит приглядеться повнимательней, как тут же замечаешь: «заинтересованные лица» с горячностью рассуждают, казалось бы, об одном и том же, однако при этом каждый тянет «одеяло» на себя, для убедительности размахивая ведомственной отчетностью.

Культпросветработники, например, орудуют просто астрономическими цифрами. По их подсчетам, количество «любительских объединений» уже давно превышает десятки тысяч. Бесспорной признается необходимость наращивать клубную базу (материально-техническую, организационную, финансовую) для максимального приспособления ее к тем 150 видам досуговых увлечений, многие из которых реализуются сегодня в «неформальных» группах.

Логика, лежащая в основе разбухшей профсоюзной статистики, проста и понятна: стоит собраться «каким-то» любителям «чего-нибудь», их тут же можно объявить новым «объединением по интересам», завести на них учетную карточку и тем самым включить в орбиту отчетности.

Последствия подобной статистической всеядности нетрудно предвидеть. Если наблюдается рост молодежных любительских объединений, то его можно и планировать. А планируем в культуре мы пока все тем же пресловутым способом «от достигнутого». Вот и оказывается Андрей Сорокин, заместитель директора Дворца культуры ВЭФ, перед дилеммой: либо в угоду отчетности увеличить количество любительских молодежных объединений в 1987 году в полтора раза, либо не выполнить плановое задание со всеми вытекающими последствиями.

Бесспорно, работа по созданию любительских объединений необходима. Хвала и честь работникам культуры, добросовестно ее ведущим. Коварство клубной статистики в другом: рост количества зарегистрированных в клубных ведомствах «любителей» никак не сказывается на состоянии дел в «неформальных объединениях» молодёжи. Казалось бы, увеличим в сотню, в тысячу раз объем регистрационных карточек, дадим задание Андрею Сорокину приютить у себя во дворце еще десяток-другой молодежных групп (не отчитаться на бумаге за них, а именно приютить!) — и ситуация с «неформальщиками» нормализуется, количество их резко пойдет на убыль, так как большинство перейдет под клубные крыши и станет объектом планомерной работы. Но жизнь не поддается административному схематизму. Социологи подсказывают, что две трети членов неформальных групп не перешли бы в объединения, хоть и отвечающие их интересам, но созданные при учреждениях культуры. Даже если они будут ближе к дому.

Выходит, счетчик профсоюзной статистики крутится впустую, а мы по-прежнему в плену валовых показателей? Разберемся, что же он считает.

А считает он объединения, в основе которых лежит интерес к какому-либо занятию. В недавно принятом (и предварительно согласованном в 12 министерствах и ведомствах!) Положении о любительском объединении перечислены почти все направления их деятельности. В этом-то механическом последовательном перечислении и скрыт парадокс: в одном ряду оказываются любители аквариумных рыбок и рок-группа «Аквариум», собаководы и члены политических дискуссионных клубов, кактусисты и защитники исторических памятников. Все зачислены на равных: любители аэробики и фантастики, футбольные болельщики и театралы, меломаны и нумизматы, авторы песен и изобретений, поклонники балета и сыроедения... Любой интерес в сфере досуга теперь защищен замечательным документом.

Но профессиональное чувство мешает мне успокоиться, досаждает вопросами. Правомерно ли вообще подобное перечисление самодеятельных объединений молодежи? Соизмеримы ли они? Что если социальная природа их различна?

Что же получается? За словечком «интерес», призванным уравнять в правах все самодеятельные молодежные объединения, бесспорно, скрыты разные и часто несопоставимые общественные интересы. В одном случае — это интерес к хитросплетениям вязальных спиц, а в другом — интерес к защите окружающей среды или к внедрению технологических новшеств. Социальное содержание этих интересов отнюдь не тождественно.

Трудно загнать в рамки досуговых интересов существующее с 1960 года многотысячное движение студенческих дружин по охране природы. Не вместить в прокрустово ложе профсоюзных классификаций и растущие ныне молодежные объединения, связанные с трудовой сферой, с решением крупных общесоциальных, экологических проблем, с экспериментами в области воспитания, образования и организации общения, проводимыми в МЖК, и многое другое.

Вот почему, я думаю, самодеятельность молодежных групп ни в ближайшие годы, ни в будущем не перельется в предуготовляемый ей прекрасный сосуд клубных учреждений, а будет, несмотря на фанфарную статистику, тем мерцающим огоньком, который еще немало нервов попортит всем, кто любит «решать вопросы» под одну гребенку.

На кого они похожи?

Однако не будем наивными, сегодня «шикарной» статистике далеко не все склонны доверять. У нее появились сильные конкуренты. Один из них — пугающие, иногда прямо-таки зловещие зарисовки некоторых «неформальных» молодежных групп, мелькающие на страницах печати. Почти каждый день рождаются обоймы броских названий, подобных шаманским заклинаниям: «панки», «люберы», «фураги», «митьки», «фанаты», «ватники», «фуфаечники», «системщики», «металлисты»... И всех их тоже причисляют к неформальным объединениям.

Конечно, далеко не все подобные газетные публикации равноценны и позволяют разглядеть за смачно описанным гардеробом «неформальщиков» реальное социальное явление. Тем не менее они подводят нас к вопросу принципиальной важности: что же считать негативным в молодежной среде? Каковы причины появления молодежных групп антиобщественной направленности? Что разграничивает позитивное и негативное в самодеятельности молодежных объединений?

Это сейчас вопросы у нас растут, как снежный ком. А ведь еще несколько лет назад мы заранее знали на них ответы. Именно благодаря этим ответам в общественном сознании сложилось несколько расхожих штампов, по которым оценивались новые явления в молодежной среде. Некоторые из них не изжиты до сих пор. К примеру, для многих участников дискуссий по проблемам молодежи мысленной моделью неформального объединения становится группа раскрашенных подростков, избравших кумиром певца, спортивную команду или музыкальный жанр и выделяющих себя чаще всего наиболее доступным способом — деталями одежды.

Действительно, подобных групп молодежи сейчас немало. Поклонники, нередко именующие себя фанатами, сосредоточены в многочисленных фан-клубах. В Ленинграде, например, активно действуют клубы поклонников рок-групп «Алиса», «Аквариум», «Секрет», несколько объединений «металлистов», фан-клубы «Айсберг» (поклонники А. Пугачевой) и «Верооко» (поклонники В. Леонтьева). Поклонники металлического рока — это в основном выпускники ПТУ, учащиеся техникумов и молодые рабочие. Время пребывания в фан-клубе обычно год-два, после этого увлечение вытесняется либо житейскими заботами, либо другими интересами. Надо иметь в виду, что сама музыка «хэви метал» — это наиболее экспрессивная, с жестким ритмическим рисунком, эмоционально напряженная, неусложненная часть рок-музыки. Поэтому неудивительно, что ее поклонники «рекрутируются», как правило, из тех, кто вырастает в эмоционально обедненной среде, включен в достаточно однообразные виды труда и общения, нередко испытывает дефицит социальной поддержки.

Любопытно, что доля правонарушителей из числа «металлистов» не выше, чем в любой другой молодежной среде. По свидетельству Бориса Малышева, руководителя дискотеки «Невские звезды», «пасущего» одну из наиболее многочисленных групп поклонников «тяжелого металла», его подопечные отличаются организованностью и с милицией не конфликтуют. Среди «металлистов» встречаются и студенты, и молодые люди с высшим образованием, хотя' подавляющее большинство имеет среднее образование или еще учится. Представление же о «металлических» подростках как о дебилах, дуреющих от музыкального грохота, мягко говоря, ошибочно. Оно провоцирует, с одной стороны, нетерпимость общественного мнения, а с другой, под влиянием этой нетерпимости и в противовес ей, — консервацию подросткового нигилизма и манерничанья.

Кстати, о манерах и одежде. Многие недоумевают: к чему им все эти заклепки, цепочки, браслеты? Бывает, что и с ответом торопятся: «оттуда это, из-за кордона». Что ж, многое мы пока носим «оттуда», некоторые даже «от Кардена» и «Сен-Лорана». Между прочим, наши «металлисты» в основном дети из мало- и среднеобеспеченных семей. «Вы носите золото, а мы — простой металл», — встречался мне и такой мотив. И все-таки нужно за этими «заклепочными чудесами» увидеть реальную и острую социальную проблему: за последние двадцать лет как-то незаметно одежда стала довольно точным показателем имущественных, корпоративных («блатных») и нередко должностных возможностей ее обладателей. Причем в наибольшей степени эти процессы затронули именно динамичную молодежную моду. Одежда взрослеющих детей стала ложиться существенным бременем на бюджет родителей. И, несмотря на усилия нашей легкой промышленности, юноши и девушки не могут быть самостоятельными в покупке тех вещей, о которых им все воспитатели советуют как можно меньше думать.

Сейчас мы прочно стали на путь расширяющейся демократизации общественной жизни. Много еще предстоит сделать на производстве, в сфере управления, в комсомоле. Мне хочется лишь подчеркнуть, что демократизация должна затронуть не только людей, но и вещи. Да, если хотите, наш стиль жизни, общение и манера одеваться должны стать демократичнее. Это предполагает и доступность модных вещей для молодых, и нашу терпимость в отношении некоторых их чудачеств по этой части. Молодежная мода — вещь отнюдь не второстепенная и не должна слепо следовать фантазиям модельеров. С ее помощью мы. разумеется, не решим многих важных наших проблем, однако внести существенные коррективы в поведение молодежи ей вполне по силам.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.