Не хочу так работать

В тот день многие рабочие говорили: за такие золотые руки да носить бы на руках. Но с этим никто не торопился. Так нигде и ни в какой форме не был отмечен тот высочайший класс человеческого труда...

Через несколько дней я увидел, чтофрезеровщик стоит у своей тумбочки и огорченно смотрит в чертеж. Я подошел.

– Вот, – показывает на две пирамидки деталей. – эти годные, а эти...

Деталей шло две партии под разными номерами. По внешнему виду трудно различить, но пазы у них разных направлений. А фрезеровщик все сделал в одну сторону и под один размер. Что же случилось с опытным рабочим?

– Да у меня глаза ни на что не

смотрят, – бросил он в сердцах. – Ты

видел, как я отделал те 90 штук?

Сказал нормировщику, что задание-то

все-таки необычное. А он мне в ответ:

«Ты все ходишь... тебе все мало...»

И опустились руки у человека.

Всегда ли мы помним о том, что человек все же не безответный станок, у него есть характер, достоинство, наконец, просто настроение? Большое значение придается сейчас экономическим знаниям, идет непрерывное экономическое обучение. А вот знать основы этики на производстве не считается столь же необходимым. Я думаю, элементарные представления о производственной педагогике, психологии должны быть у каждого работника. Надо бы почаще разбираться в нравственных мотивах поведения людей (скажем, спада настроения, размолвки с мастером), изгнать из нашей жизни бестактность, невоспитанность.

Если кто-то запорол партию деталей – всю технологическую цепочку переберут, пока не найдут виновного.

Если задета рабочая гордость по причине чьей-то душевной дремучести – виновного часто даже не ищут.

Рабочее достоинство, самоуважение не менее движут делом, чем профессиональные знания и умения. Для чего мы ходим на завод? Зарабатывать деньги, обеспечивать семью – само собой. Но этого рабочему человеку мало. Нужна еще и удовлетворенность своим общественным положением. Нужно сознание, что не только сделанные тобой детали, но и сам ты необходим и дорог заводу, коллективу.

...Я б назвал эти заметки «Словом в защиту станка». В какой-то мере это слово и в защиту человека у станка. Нынче – я где-то читал об этом – по количеству станков, по численности и квалификации рабочих определяют даже мощь государства: вот что такое человек у станка!

А как к нему порой относятся? Я знал токаря, который проработал двадцать лет, стал хорошим мастером. Но последние несколько лет он стоял у токарного станка и проклинал свое умение: «Детям и внукам закажу, чтоб не ходили на завод...» А все оттого, что человека не научили находить радость в труде. Не говорили ему о важности и нужности его работы. Не хвалили и не благодарили теплыми человеческими словами. Не ставили в пример молодым его опыт, рабочую судьбу. Он ни разу не получал льготной путевки в дом отдыха...

Обеспечить рабочих материалами, оборудованием и зарплатой – это еще не все. Необходимо создавать на производстве «психологический комфорт». В напряженном темпе рабочий у станка «ловит сотки», от одного его неверного движения может пойти в брак дорогостоящая деталь. Как много тут зависит от спокойного расположения духа! Хорошее настроение рабочего само по себе является общественной ценностью.

Была у меня подшефная группа ребят-допризывников. Однажды я им дал тоненькую книжечку, где рассказывается об их ровеснике. – очерк Константина Симонова «В свои восемнадцать лет». Писатель размышляет о жизни рязанского комсомольца Анатолия Мерзлова, который погиб, спасая от огня хлебное поле и свой старенький трактор. Потом я задавал ребятам вопрос: что, на ваш взгляд, побудило Мерзлова спасать трактор? Об этом думали по-разному, но чаще отвечали так: «Он этот трактор из утиля поставил на ноги и вынянчил, как ребенка».

Для многих из тех, кому сегодня восемнадцать, цех, завод, подобно хлебному полю для Анатолия Мерзлова, становятся местом, где человек впервые по-настоящему пробует себя во взрослой жизни. Пробует через работу, пытается утвердить себя в коллективе.