Из писем к Д. Асановой. «Что заставляет их идти на преступление, бить, не думая, пить, не помня, что ты человек? Как же редко мы оглядываемся на себя!.. Порой слышишь разговор: что побудило этого мальчика ударить другого? Да ничего не побудило, ударил и не подумал, даже и не вспомнил потом ни разу – вот что самое страшное в наш такой хороший век. Мы почему-то перестали думать. Не знаю, я вроде и не трудный подросток, на учете в милиции не стояла, а спроси меня чисто по-человечески, что такое доброта, наверное, и не отвечу. Мне очень хочется понять что-то в себе, но ничего не получается. Откуда эта пустота?! Ведь вроде бы все хорошо... Почему рядом нет такого человека, которому можно было бы сказать: «Паша, прости!» И пусть бы не простил...»

Екатерина Васильева, актриса. Надо признать: проблемы, которые ставила Динара в своих фильмах, неразрешимы до конца и честно. А я уверена: вопросы подрастающего поколения, смены поколений, воспитания – самые главные и самые непонятные вопросы. Я их не ставлю, потому что знаю: ответов на них мне не найти. А Динара брала на себя смелость и ответственность ставить эти вопросы. Но как, как их решать? Как воспитывать детей, как им прививать одно, когда видят они совсем другое, как избежать компромиссов, как снять вечную проблему «отцов и детей»?! Даже самые умные, тонко организованные натуры все равно пытаются подмять детей под себя, не понимая, что это совершенно другая духовная формация. И Динара, пытаясь разобраться в этом новом, непонятном поколении, подсознательно искала в нем чего-то родственного, близкого ей самой...

Валерий Приемыхов. Да, Динара стремилась выразить свою тему с максимальной полнотой, связывая ее со своим опытом, со своей жизнью. Но она никогда не делала свое отношение к проблеме предметом искусства, она пыталась быть объективной и говорить от имени молодых. Она умела видеть и слышать их, и в этом тоже была ее новизна и заслуга. Она умерла в 42 года, но всегда оставалась юной.

Следующей нашей работой должен был стать фильм о молодежных ансамблях. Мы ходили на концерты, и все это казалось таким далеким от нас. Но вот однажды мы услышали с эстрады старый добрый свинг и увидели, как живо реагируют на эту музыку нашей молодости сегодняшние подростки. И мы поняли, что пресловутый разрыв между поколениями (который, конечно, есть, и очень большой) в каких-то точках не случился. Вот эти-то точки Динара особенно ценила. Она не делала скидок на возраст, не снижала высокие нравственные критерии «до уровня подростков». Она требовала от них взрослости в отношении к своей судьбе и к своим проблемам. А подростки быстро раскусывают, где поза, а где заинтересованность, и последним дорожат.

Екатерина Васильева. Я не знаю и, наверное, никогда не узнаю человека добрее, чем Динара. Она была абсолютом доброты, тем нравственным абсолютом, к которому хотелось тянуться, тем духовным источником, от которого было просто необходимо питаться – казалось, что он неиссякаем и для того только и существует. И она отдавала свою душу, свое тепло, ничего не прося взамен, не выплескивая наружу своих забот, не перекладывая ни одной из своих проблем на чужие плечи. Это был какой-то духовный стоицизм врожденно интеллигентного человека, который просто не позволяет себе роскоши жить за счет кого-то другого. И, конечно, это было тяжело: жить милосердием, любовью, не показной, не выдуманной, не вымученной, а стопроцентно органической и открытой. Она умела любить, это был самый большой ее дар – любовь.

Люди, с ней работавшие, буквально попадали в плен этой любви, в силовое поле, которое захватывало целиком. Особенно это относилось к ребятам, которых она снимала. Ведь большинство из них было из той беспокойной и противоречивой жизни, про которую она делала свои фильмы; они были настоящими «трудными» и на какое-то время попадали в совершенно иной мир – мир ее искусства и ее доброты, а потом возвращались обратно; ведь не могла же она всех поселить у себя дома, всех опекать, одевать, кормить... Они уходили, но все оставались, скапливались в ее душе. Она не могла не думать о них, не могла не чувствовать ответственности за их несчастливые судьбы и вины, хотя в чем ей было себя винить! Внешне она никогда не показывала своих чувств, всегда улыбалась, всегда была мила, ровна, приветлива в отношениях с людьми, но это, я думаю, только усугубляло немыслимые душевные перегрузки. Любовь и совесть, аккумулировавшие ее талант, одновременно сжигали ее: разрядки-то не находилось!..

Динара Асанова. Самым главным, самым важным, высшим мерилом человеческого качества я считаю отдачу – бескорыстную отдачу другому, ближнему или дальнему, своего времени, своего здоровья, всего себя. Именно эта способность должна, на мой взгляд, лежать в основе учительства в самом широком его понимании. Когда-то Махатма Ганди высказал замечательную мысль: только образом своей жизни можно воспитать человека. Так же думали и другие великие Учителя – Сухомлинский, Макаренко. Для того, чтобы быть Учителем, необязательно преподавать. Я никогда не забуду своей бабушки, которая, не окончив ни единого класса, преподала мне все уроки нравственного, научила, что такое вообще нравственность. От нее, пожалуй, я поняла, что «не убий» – значит прежде всего «не убий самого себя». То же и с любовью, хотя это совсем не одно и то же, что эгоизм.

Эстафету моего духовного воспитания подхватил человек, с которым мне посчастливилось жить рядом, мой любимый учитель – Михаил Ильич Ромм. О нем я не забываю ни на минуту и часто разговариваю с ним про себя. Его уже нет с нами, но я все равно считаю его своим современником. Для нас, студентов ВГИКа, он был «старцем», но в общении вдруг становился удивительно молодым, моложе даже тех, кого обучал. Он был молод, потому что, уча, не боялся учиться, не боялся искать и в поиске отказываться от себя прежнего. Он умел думать не о себе, но о том, что останется от него людям. Я видела, как смотрели «Обыкновенный фашизм» молодые люди – впервые. Они вышли из зала ошарашенные, очищенные. Сделанная четырнадцать лет назад картина оказалась современной и нужной людям сегодня. И не случайно, конечно, его следующим фильмом должен был быть фильм о молодежи и земном шаре. Это был бы серьезнейший и интереснейший разговор на глобальную тему. Я бы мечтала снять такой фильм, и, если бы хоть кто-то после него задумался о своем месте в мире, я была бы счастлива. И это тоже я называю учительством.

В человеке ведь столько заложено от природы, но как много нужно дать, чтобы помочь ему вырасти Человеком! Сейчас, по-моему, ощутима нехватка таких людей, которые могли бы помочь. Ведь знать – это одно, а уметь – совсем другое! Читая иногда письма, я думаю: а может быть, зря мы придумали нашего Пашу Антонова в «Пацанах»? Может, это «святая ложь»? Но нет, одергиваю я себя, людям нужен такой человек, с которым можно было бы поделиться самым сокровенным, поговорить на «ты», Человек с большой буквы, человек, оправдывающий звание Человека.

Екатерина Васильева. Я очень любила работать с Динарой, она была единственным в моей жизни режиссером, с которым я работала по душе, готовая на все, и участие даже в крохотном эпизоде ее фильма для меня всегда было радостью. Ведь актер в кино – очень странная профессия: с одной стороны, кино – это игра; когда стоит камера и съемочная группа, волей-неволей начнешь играть, а с другой – это сиюсекундное состояние человека, которое никогда в жизни больше не повторится. И вот эту-то двойственность Динара очень чутко чувствовала, с ней на площадке можно было быть совершенно спокойной, зная, что какую бы ловушку она ни подстроила, ты всегда будешь реагировать живо, не играть, но проживать. Такой режиссерский дар дается очень немногим. А заставить работать детей, как она это умела, уж совсем невероятно: надо выйти на прямой контакт с ребенком, надо встать на его волну. Все это тяжелая нервная, психологическая и физическая работа, которую и мужчинам-режиссерам вынести нелегко. Но Динара любила ее и работала, как одержимая, проводя сутки без сна, целиком выкладываясь на съемке, напрягаясь и перенапрягаясь, – это было ее, ее дело, ее судьба.

Динара Асанова. Сейчас как-то все потянулись к кино. Оно нынче играет большую роль в жизни людей. И вот когда был задан вопрос моим зрителям, что они хотят получить от картины, ответ был: помощь. Действительно, про художественные качества говорят очень мало, зато проблемы, если они поставлены остро, люди сразу начинают обсуждать. Значит, кино наталкивает их на размышления о мире и о себе, а это так важно! Я со временем разлюбила свою картину «Ключ без права передачи» только потому, что после нее появилось множество фильмов, которые я называю «ключики» или даже «отмычки». А так хочется, чтобы появился человек, который сказал бы об этом еще острее, еще откровеннее, ведь, оказывается, это нужно и ребятам, и взрослым. Появление таких настоящих картин – верный путь для содружества зрителей и художников. Поэтому я сторонник только правды в кино, только правды!

Материал подготовил Михаил Брашинский.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.