13 августа 1899 года родился Альфред Хичкок

Опубликовано в № 9, 2006

Он всегда нас пугал. Заставлял трястись от страха, в ужасе закрывать глаза, но потом все равно упрямо открывать их, чтобы узнать, что же будет дальше. Над ним шутили, подсмеивались и откровенно смеялись. Ни малейшего внимания в ответ — вот что значит добропорядочное английское воспитание. Он давно уже ушел от нас, но человечество до сих пор продолжает благодарно пугаться…

Толстяк у иезуитов

Детство Альфреда Джозефа Хичкока не предвещало ни блистательной ной карьеры режиссера, ни всемирной известности. Больше того — оно вообще ничего не предвещало. Сын лондонского бакалейщика был невелик ростом, толст и неуклюж. Родители, ревностные католики, решили, что получать образование мальчику лучше всего будет в иезуитском колледже святого Игнатия. Помимо математики, английского языка и пения, иезуиты преподавали воспитанникам «науку жизни». Толстой резиновой палкой по мягкому месту. Но ученики сами должны были назначать день наказания и обыкновенно откладывали его на конец недели, а потом семь дней тряслись от страха. Наверное, именно иезуитам мы обязаны появлению знаменитого хичкоковского приема «саспенс» — напряженное, тревожное ожидание беды, которая неминуемо должна произойти. Вряд ли после такой школы Альфред проникся любовью к католической церкви, скорее, напротив, стал ее соперником: она методично пыталась спасти человеческие души, а он столь же методично повергал их в ужас. Но это будет еще не скоро, а пока юному толстяку всего 16, и он ищет. Себя, профессию, будущее, способ выжить в этом мире. Умирает отец, и, как бы кощунственно это ни звучало, освобождает Альфреда — теперь он волен поступать, как ему вздумается. Первая мысль Хичкока отнюдь не была здравой: он пытается уйти на фронт добровольцем. Но из-за физических данных его зачисляют только в резерв и готовят в подрывники. Однако он быстро бежит оттуда: окрики ефрейтора, ранний подъем и жесткая дисциплина слишком сильно напоминают иезуитскую школу. Он понимает — надо работать, зарабатывать себе на жизнь. Кем работать? Да не все ли равно…Ну, вот хотя бы…художником титров на киностудии!

Взрослая жизнь

 В 1920 году в Лондоне открылась киностудия «Ласки». Вскоре после открытия туда поступил на работу некто Альфред Хичкок. В нем не было ровным счетом ничего примечательного, кроме, разве что, невероятной стеснительности. Этот малый неплохо рисовал, да и вообще — ему так удобно было поручать что-нибудь: «Альфред, проследи, чтобы актеров накормили!», «Хич, присмотри за монтажниками, а то опять напортачат!» Вот так, присматривая и прослеживая, Хичкок дорос до помощника режиссера. Он не шел «в искусство» с тем детским восторгом, с которым это делают люди, уже видящие себя в будущем великими — актерами, режиссерами, неважно. Он ушел в кино, как уходят в монастырь — с одной единственной целью — спрятаться поскорее от мира, который не любил его, и к которому он сам относился с циничной прохладцей. С работой все более или менее ладилось — уже скоро Альфреду предложили поставить первый самостоятельный фильм — «Сад удовольствий». Картина имела успех: лондонская «Дейли экспресс» публикует статью под названием «Молодой человек с хваткой льва». А «лев» в 25 лет оставался девственником… Хичкок, как огня, боялся жизни. Насколько велик станет он потом в кино, столь же беспомощен он был в быту. Неизвестно, что случилось бы с ним, если бы не миниатюрная женщина по имени Альма Ревиль, которой удавалось всю жизнь властвовать над тем, кто сам предпочитал властвовать…

Мистер Ревиль

Неприспособленность Альфреда к жизни доходила до комизма. Достаточно вспомнить съемки его первого фильма… …Альма, согласившаяся стать его ассистентом, задержалась в Лондоне, а Хичкок поехал на съемки в Италию. Поезд отправляется ровно в восемь — в семь пятьдесят шесть исполнитель главной роли хватается за голову, сообщает Хичкоку, что забыл свой грим-кейс, срывается с места и убегает. С опозданием на десять минут состав трогается с места — и в этот момент через путевое ограждение перемахивает, потрясая грим-кейсом, актер, за которым бегут трое полицейских. Он на ходу прыгает в последнюю дверь последнего вагона, а у Хичкока прибавляется несколько седых волос. Новая седина появилась у него на австро-итальянской границе: перед тем, как в вагон вошли таможенники, оператор сообщил Хичкоку, что руководство компании велело провезти кинокамеру и пленку контрабандой. Пленка спрятана в багажном отделении, а камера — под креслом Хичкока. Камеру итальянская таможня не находит, зато конфискует пленку. В результате, Хичкок теряет съемочный день, на следующее утро закупает на двадцать фунтов стерлингов пленки, а вечером ему сообщают, что прибыла конфискованная пленка, за которую надо уплатить двадцать фунтов штрафа. Он расплачивается и с ужасом обнаруживает, что у него больше не осталось ни гроша — остальные деньги украли в ресторанчике, где Хичкок плотно пообедал. Один фунт он занимает у оператора, пятнадцать — у главного героя. Теперь можно, наконец, начинать съемки. По сюжету, героиня должна утопиться, но актриса отказывается прыгать в воду — накануне она сильно простудилась. Хичкок подбирает статистку из местных, но та оказывается чересчур плотной комплекции, и спасающий ее из пучины герой сам падает в воду. Хичкок получает деньги из Лондона, но тут с него берут штрафы за превышение багажа и вагонное стекло, которое он разбил чемоданом, решив сэкономить на носильщике. Съемки должны продолжиться в Германии, но на мюнхенском вокзале Хичкок обнаруживает, что у него остался всего один пфенниг. Ужас, охвативший Хичкока с начала съемок, достигает кульминации, но тут приезжает Альма, и все встает на свои места. Она идет к американской кинозвезде Вирджинии Велли, которая играет главную роль, плетет ей бог знает что и занимает у нее двести долларов. Хичкок благополучно заканчивает фильм. Браво, Альма! Эта миниатюрная, рыжеволосая решительная женщина стала нянькой для большого ребенка — Альфреда Хичкока. Без нее он не мог прожить и дня. Она стала для него всем — сценаристкой, ассистенткой, 178 ПЕРСОНА правой рукой во всех практических вопросах, матерью его дочери. Альфред сдувал с нее пылинки, но лишь потому, что понимал: без нее он оступится, упадет, потеряется и ничего не найдет… Может, он и любил ее, как умел. Однако близкие друзья утверждали: «В этой семье было все: уважение, терпение, дружба, все, кроме любви…» Может, любви и не было, но когда Альма тяжело заболела (у нее обнаружили рак) муж положил ее в самую лучшую клинику, хлопотал вокруг нее, не знал, чем услужить. После того, как Альма умерла, у Альфреда оборвалась последняя связь с внешним миром: он стал больше пить, но в доме все оставалось так, как было при ней: те же вешалки в шкафу с ее платьями, ее лекарства на столике у кровати, даже книга, которую она читала в последние дни, была открыта на той же странице…

Режиссер-неудачник

 Кинорежиссер Альфред Хичкок снял 53 фильма. Он постоянно искал новые кинематографические приемы, экспериментировал со звуком, цветом, стереофонией, пространством, ретроспективным повествованием. Он делал все, чтобы заинтересовать публику. И, разумеется, напугать. На премьерах его фильмов публика визжала от ужаса, у особо чувствительных зрительниц случались нервные расстройства. После премьеры «Психоза» (1960) режиссеру звонили разгневанные отцы семейств: «Моя дочь вот уже две недели не заходит в ванную — она боится, что там прячется маньяк!» Хичкока номинировали на «Оскар» 6 раз, но каждый раз приз «уплывал» от него. Рок? Судьба? Но Хичкок не был честолюбив. Никто до сих пор не может точно сказать, каким же он был. Наверное, самый распространенный эпитет — странный… Странный… В фильмах Альфред Хичкок шутил редко, зато в жизни он обладал незаурядным чувством юмора. Настолько незаурядным, что друзья и знакомые Хичкока подчас боялись его шуток больше, чем его фильмов. Одной актрисе, живущей в доме с центральным отоплением, он как-то преподнес две тонны угля, другую пригласил на обед, где все блюда, включая суп и десерт, были выкрашены в голубой цвет («Правда, красиво?»), третьей на день рождения прислал четыреста копченых селедок — Хичкок знал, что бедную девушку мутило от одного запаха рыбы. Он не щадил никого, дарил своим ютившимся в маленьких квартирках коллегам чудовищных размеров шкафы и кровати, которые им негде было поставить, а хорошо воспитанных гостей сажал на особые диванные подушки, которые немедленно издавали громкий неприличный звук. Известнейшего актера сэра Геральда дю Морье он как-то пригласил на бал-маскарад. Тот пришел в костюме турецкого султана и... обнаружил, что все остальные гости одеты в смокинги. Детей Хичкок тоже не любил: они напоминали ему о собственном унылом детстве и о том, как его дразнили уличные мальчишки. Пятилетней дочке своей примадонны Типпи Хедрен он подарил куклу, изображавшую ее маму лежащей в маленьком сосновом гробике. До  сих пор Мелани Гриффит (та самая маленькая девочка) с ужасом вспоминает о подарке режиссера. После того, как актеры отказались сниматься на самой вершине колеса обозрения, Хичкок загнал туда родную дочь, страдавшую боязнью высоты. Дочка, впрочем, все отрицала: она-де сделала это по доброй воле, так как папа пообещал ей сто долларов. (Денег Хичкок так и не отдал...) Он любил делать несчастными других — и сам был глубоко несчастен. Общаясь с режиссером, многие люди впадали в ступор от его бесконечных монологов ни о чем: он поистине был кладезем ненужных сведений. Многие объясняли это тем, что, страхуясь от случайностей непредсказуемого и опасного мира, Хичкок изо всех сил изучал его детали. Снимая фильм, он скрупулезно разрабатывал биографию героя, уяснял, какого цвета волосы у его ни разу не появившейся на экране жены, как звали его покойную тетю и черепаху, которую ему подарили на пятилетие. О том, что он в мельчайших деталях разрабатывал маршруты и планы, не приходится и говорить. Позднее это перешло в манию — Хичкок коллекционировал автобусные и пароходные маршруты, расписания поездов, имена портных, содержание ресторанных меню и различные способы жарить свинину. И все эти знания он мог вываливать на случайного собеседника часами…

Эйфелева башня

 С 1925 по 1939 годы Хичкок работал в Англии, где его называют теперь сэр Альфред (он удостоен рыцарского звания), а потом переехал в Голливуд, где его называли Хич и считали крепким ремесленником коммерческого кино. До сих пор Англия и Америка «делят» Хичкока, называя его то английским режиссером, то американским. Но разве гения можно делить? Он умер 80-летним в 1980 году. Драматург Дэвид Фримен, бывший свидетелем последних дней жизни знаменитого режиссера, говорит, что Хичкок был похож на Эйфелеву башню — «штуку, которую знаешь всю жизнь и, когда наконец видишь, не веришь в ее реальность». В свое время их обоих — и толстяка Хича, весившего 167 кг, и долговязую башню, воздвигнутую за десять лет до его рождения, считали уродливыми. Но потом свыклись, и оба стали живыми символами эпохи… Мы до сих пор смотрим его фильмы, боимся, но так редко вспоминаем человека, который сам был до смерти напуган этой жизнью…  

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.