Насыпь

Бельцин нашел вешку, поставленную им в его прошлый приезд.

– Вот отсюда и до той высокой сосны участок со снарядами. Ровно 350 мет ров, то есть примерная длина разбомбленного эшелона.

...Было это в 1942 году, когда Ленинград задыхался в блокаде, и страна напрягала все силы, чтобы спасти осажденный город. Один из эшелонов, груженный боеприпасами, был атакован фашистскими самолетами. Зенитчики, прикрывавшие эшелон, сбили два «хейнкеля», но самолетов было много. Одна из бомб попала в цель. И двое суток потом полыхал лес вдоль насыпи. Путь быстро восстановили, саперы собрали все, что лежало на поверхности, и ушли дальше: работы им тогда хватало, часть снарядов и мин, присыпанных землей, осталась лежать в насыпи. Прошли десятилетия, и земля, избавляясь от ранившего ее металла, постепенно начала выжимать из себя смертоносный свинец. Первыми нашли снаряды вездесущие мальчишки... Такова предыстория появления группы саперов невдалеке от затерянного в лесах полустанка, спустя тридцать с лишним лет после разыгравшейся здесь трагедии.

...Встали цепью по обеим сторонам насыпи. В середине – с миноискателем – Бельцин, Демидов, Дубышкин, у остальных в руках длинные металлические прутья – щупы. Прошли всего несколько метров, и миноискатель отозвался в наушниках пронзительным непрерывным свистом. Еще шаг – свист нарастает, еще – то же самое. Металл пронизывал каждый метр трехсотпятидесятиметрового участка. В этой ситуации миноискатель был малоэффективен. Решили вскрывать всю насыпь, от одного края до другого. Огромная сама по себе работа требовала к тому же предельной аккуратности и тщательности. Один неловкий удар лопатой по бойку и... Но иного выхода не было. Насыпь разбили на трехметровые участки. И принялись за дело. Вместе с Демидовым работали Донцул и Дубышкин. Они так и трудились рядом все двадцать дней.

После пятого или шестого копка лопата Евгения звякнула о железо. По инструкции остальное надо было делать руками. Грунт шел плотный, тугой. Демидов – где ножом, где пальцами – обкопал снаряд со всех сторон и вдруг почувствовал, что гильза обрывается зазубренными краями. Снаряд был пустой. В нем даже шевельнулось разочарование. Через минуту Донцул, тихо ойкнув, тоже наткнулся на что-то металлическое. Оказалось – осколок.

В первые полчаса почти каждый извлек из земли по нескольку осколков, ржавых железнодорожных костылей или пустых гильз. Любопытство прошло. Ребята перестали срываться со своих мест и бегать к очередной находке, когда Дубышкин неожиданно разогнулся и с побелевшим лицом проговорил: «Целый». Евгений наклонился к его траншее и увидел ржавое конусообразное туловище их первого снаряда. Сверху над ними навис Бельцин.

– Бери осторожно, помни – не встряхивать и не бросать. Переносишь за насыпь и кладешь возле дороги. – Он перевел дух, расстегнул верхнюю пуговицу. – Всем остальным лечь...

Евгений тронул товарища за плечо.

— Хочешь, я возьму? Володя мотнул головой.

— Сам нашел, сам понесу. Снаряд был от 152-миллиметрового

орудия. Такой весит больше сорока килограммов. Дубышкин поддел его руками, выволок из траншеи и понес за насыпь. Шел тяжело, и было видно, как набухли вены на его шее. Демидов ни на секунду не спускал с него глаз. Массивный снаряд заслонял от Владимира дорогу, и он не видел, что у него под ногами. Где-то на полпути его качнуло – правая нога не сразу нашла опору. Демидов крикнул:

– Осторожно, слева кочка, только прямо!

Продравшись сквозь кусты, Дубышкин осторожно опустил снаряд на обочину. И тут все разом закричали, подбежав, захлопали по плечу: «Молодец, Володька!» А Дубышкин стоял, вытирал рукавом гимнастерки пот с лица и приговаривал: «Пустяки, тяжелый только очень».

Удача подбодрила ребят, они с удвоенной энергией заработали лопатами. Следующий снаряд откопал Демидов. Он был меньше того, что попался Володе, но капсюль оказался разъеденным ржавчиной, и колпачка на головке не было вовсе. В этой ситуации требовалась особая осторожность. Демидов кончиками пальцев снимал со снаряда слой за слоем спрессованную землю, чувствуя, как стучит у него в висках. Нет, страха он не испытывал. Страх - это когда хочется бежать, спрятаться, уйти от опасности. В нем же все заслоняло единственное стремление – не ошибиться, рассчитать каждое движение. А так хотелось быстрее вырвать снаряд из земли, чтобы кончился, наконец, этот стук в висках и можно было передохнуть, пусть всего одну только минуту. Он положил свой снаряд рядом с тем, первым, и вернулся к траншее.

Чем ближе траншеи подходили к центру насыпи, тем чернее от пепла становилась земля. Тем чаще саперы откладывали в сторону лопаты и, работая руками, ставшими такими же черными, как и земля, доставали неразорвавшиеся боеприпасы. Очередной находкой Демидова была небольшая, словно игрушечная, мина с оперением, почти не тронутая ржавчиной. Именно от нее ему стало не по себе: вспомнил, что осколок мины до сих пор живет в спине его деда, напоминая о себе болью в непогоду и мучая бессонницей.

На обед уходить никто не хотел. Демидов предложил кончить весь участок насыпи, а потом уже идти в лагерь. Но Рукавишников был неумолим: «В любом деле необходим отдых, в этом особенно». Ели плотно – правление ближайшего колхоза, зная о начавшемся разминировании, подбросило самых лучших продуктов. Демидов написал заметку для «боевого листка», в которой еще раз напоминал товарищам об осторожности и поздравлял с «почином». Кончалась заметка словами: «От нас, комсомольцев, зависит – поведут ли когда-нибудь машинисты поезда по этой железной дороге без страха. От нашей настойчивости, бдительности...» Потом, вспомнив про мину, приписал: «и смелости».

Несколько раз за их спинами громыхали товарные эшелоны, дорога продолжала работать, правда, не с той интенсивностью, что прежде... Уже под вечер прошел пассажирский. Несколько только что выкопанных снарядов саперы не успели перенести за насыпь, и они лежали по эту сторону, в нескольких метрах от железной дороги. Демидов непроизвольно обернулся и увидел в одном из окон идущего поезда испуганное недоумевающее лицо пожилой женщины. Она смотрела на груду осколков и гильз. Кто знает, может быть, когда-то она уже видела нечто подобное. Ведь этот поезд шел из Ленинграда. Евгений выскочил из траншеи и набросил на снаряды брезент. Потом они уже никогда не оставляли их возле железной дороги в это время.

Первый взрыв произвели вечером того же дня. Транспортировать проржавевшие боеприпасы по лесным дорогам было опасно, поэтому нашли подходящую воронку метрах в сорока от насыпи.

Около боеприпасов остались Бельцин и два бойца, остальные еще раньше ушли в оцепление. Бельцин поджег шнур и, взорвав первый предупредительный патрон, бросился к машине, которая ждала уже с включенным двигателем. Он успел отъехать на безопасное расстояние, когда прогремел второй предупредительный взрыв, а затем, спустя несколько мгновений, подорвались боеприпасы в воронке.

Осколки срезали ближайшие деревья, некоторые легли километрах в двух от места взрыва. Казалось, что непомерно долго гудит потревоженная земля, отдаваясь толчками в груди прижавшегося к ней Демидова. Он и Дубышкин лежали в оцеплении километрах в полутора от места взрыва, рядом с железной дорогой...