Насчет «стыдного»

— Олег, большинству известны главным образом только две венерические болезни: гонорея и сифилис. Сейчас, правда, много говорят о СПИДе. В чем, по-вашему, причина крайне низкого уровня информации по венерическим болезням и мерам профилактики?

— Хочу заметить, что о гонорее и сифилисе многие слышали, а вот насчет знаний — тут вы идеализируете. Большинство людей даже не знают, что триппер и гонорея — одна и та же болезнь. Известно только, что это «нечто», связанное с половыми органами. В чем причины?.. Традиционные установки нашей пропаганды — не конкретизировать болезнь, а напугать человека, чтобы он немедленно пришел в медицинское учреждение. А уж там все выяснят, «там разберутся». Мне такой метод воздействия видится просто вредным. Объем знаний должен соответствовать культурному уровню человека. Конечно, учащимся ПТУ не надо объяснять все тонкости негонококковых уретритов. Их это только запутает. Но основные проявления различных болезней они должны знать.

И еще — к вопросу о двух «известных» заболеваниях. Дело в том, что их многие разновидности стали известны лишь после того, как появилась возможность проводить тонкую диагностику. Например, с помощью электронного микроскопа, хотя этот метод даже сейчас применяется в ограниченных масштабах.

— Так какой же все-таки выход из «нежно» сложившихся взаимоотношений между населением и диспансерами?

Врачи диспансеров сами прекрасно понимают, что узаконенная практика вовсе не служит целям оздоровления населения, а подчинена совсем другим, непонятным, ведомственным задачам, то есть формальному благополучию диспансера по линии отчетности. Главное — цифры. И никого особо не волнует, что отчетность достигается методами, отталкивающими население от лечебных заведений. Сейчас сделали попытку создать анонимную службу. В Московском городском кожно-венерологическом диспансере, что на Ленинском проспекте, открыт единственный на всю столицу кабинет анонимного обследования. Но еще рано говорить об итогах — прошло слишком мало времени, и потом анонимность там относительная. Как только у человека находят венерическую болезнь, он автоматически становится «нормальным» пациентом КВД со всеми вытекающими отсюда последствиями: постановка на учет, выявление контактов, уголовное преследование в случае уклонения от лечения.

В начале 60-х годов запретили частную практику лечения венерических заболеваний. Стоматологические кабинеты остались, а венерологические, которые были по всей Москве, позакрывали. А между тем уровень венерических заболеваний, который был 20 — 25 лет назад, несравнимо ниже по сравнению с нынешним. Уверен, что необходимо продумать более гибкую систему общения больного с врачом, в том числе и анонимное лечение. Надо попробовать хотя бы в порядке эксперимента. Ведь в чем основная проблема? В случае уклонения от лечения человека трудно найти без зафиксированных паспортных данных. А исходя из нашего Уголовного кодекса, такой человек подлежит ответственности по статье 115...

— А вы считаете, что уголовное преследование правомерно за уклонение от лечения?

— Я считаю, что необходим дифференцированный подход к различным категориям населения. Несомненно, нужны категоричные меры в отношении грязных, глубоко порочных женщин. Например, недавно мне рассказали, как одна из таких спустилась в метро и там родила. При этом обнаружилось, что и она, и ребенок больны сифилисом. К тому же она впоследствии отказалась от ребенка. Как быть с такими? Конечно, должен быть стационар с принудительным лечением: с охраной, решетками на окнах и прочее. Собственно, он есть на улице Радио. Но ясно и другое: нельзя грести всех под одну гребенку. Когда ко мне приходит человек и я вижу, что он социально адаптирован, что он страшно мучается от своей болезни, что он не виноват в ней (а будем откровенны — такое может случиться со всяким и не только с хронически аморальным человеком), то совершенно необязательно подходить к нему с клещами и безразлично подминать его и без того раненую психику. Опытный врач всегда чувствует, кто может убежать, кто нет. Да и тут все непросто. Лично я иногда думаю: пусть лучше убежит, чем развалится семья. Повторяю — все очень непросто...

Правомерна ли уголовная ответственность? Думаю, правомерна. Дело в том, что ни один нормальный человек не будет уклоняться от лечения, если понимает, что он серьезно болен. Скажу даже, что люди готовы платить любые деньги, лишь бы их немедленно вылечили. По опыту замечал: кто хочет убежать, все равно убегает, несмотря на статьи Уголовного кодекса. Мне думается, если всю нашу деятельность перевести на иные рельсы, необходимость уголовной ответственности отпадет сама собой. Очень многое зависит от врачей, от организации венпомощи.

Из существующей практики известно, что, если один из партнеров обращается с венболезнью, обязательно проверяют второго. Если приходит муж, вызывают жену, и наоборот. Но здесь следует проявлять крайнюю осторожность и такт, что, увы, бывает очень редко. Обычно срабатывает извечная схема: смотрят по паспорту, зарегистрирован ли брак, и, если зарегистрирован, переписываются фамилия, имя, отчество жены. Человек говорит: «Я с ней уже два года как разведен». Но печати о разводе в паспорте нет. Ведь по существующим правилам печать ставят лишь после того, как выданная в суде денежная квитанция оплачена. И никого не волнует, когда люди уверяют, что у бывших жен давно уже новые семьи. Подход к больным ведется с позиции, что они всегда врут. К сожалению, основания для этого есть, но не всегда. В общем, вызывают эту женщину, где бы она ни была. Если в другом городе, ищут там. Как правило, люди, занимающиеся вызовом в диспансер, в лучшем случае — со средним медицинским образованием, и уровень их такта и деликатности весьма далек от совершенства. К примеру, в квартире раздается телефонный звонок и звучит приблизительно такой текст: «Петрова? У вашего мужа гонорея. Немедленно приходите в диспансер!» Услышав такое, одни тут же падают в обморок, другие могут просто свихнуться. Хорошо, если к телефону подходит сама Петрова. А если подойдет ее новая свекровь?.. Или же — звонок на место работы: «У вас Петрова работает? Ей надо срочно зайти в кожвендиспансер». И все тут же начинают догадываться, что у Петровой в лучшем случае — гонорея. В своей практике я не раз сталкивался с такими ситуациями, когда люди после подобных звонков увольнялись с работы. Бывает, что в женских общежитиях оставляют на вахте записки из вендиспансеров, и тут же все общежитие начинает склонять несчастную женщину. А ведь вполне возможно, что у нее ничего нет, она не больна, но ее карают заранее, еще до того, как она оказалась виновата.

Существующее положение с обязательной фиксацией и регистрацией больного приводит к тому, что больные часто пытаются заплатить врачу деньги, лишь бы этого не происходило. А это, в свою очередь, способствует разрастанию коррупции в медицинской среде. "Как все это регулировать? Наверное, должно существовать много способов взаимодействий с больными. Во всяком случае, нельзя пользоваться какими-то инструкциями и законами, которые приводят к коррумпированию и не дают врачу возможности варьировать в зависимости от ситуации. Да, нужны жесткие меры для социально неадаптированного контингента, и в то же время необходим очень индивидуальный подход к каждому человеку. Везде сейчас пишут об этом индивидуальном подходе, и очень странно, что он ни на йоту не распространяется на такую деликатнейшую область, как половые болезни. Здесь до сих пор казарменный подход.

— Вы сказали, что часто даже случайное заболевание может стать причиной распада семьи. Но ведь бывает и обратный вариант, когда семейные неурядицы толкают на поиски случайных «радостей».

— Есть интересная статистика. В ММСИ на кафедре кожных и венерических болезней проводили исследования. Был и вопрос к мужчинам, почему они вступают во внебрачные связи. Шестьдесят один процент опрошенных сказали, что главная причина — избыток свободного времени, они не знали, куда себя деть. И только девять процентов ответили, что вступили во внебрачные связи по половому влечению.

— Расскажите, к чему может привести самолечение?

Исходы разные. В лучшем случае — болезнь загоняется внутрь, и это усложняет методы ее излечения. Совсем плохо, если самолечение приводит к осложнениям, которые заканчиваются бесплодием, импотенцией и даже смертельными исходами. Есть случаи перенесения инфекции на новорожденных.

— А почему столь популярен трихопол? Ведь бытует мнение, что трихопол — панацея от всех «венерических бед»...

— Этого я и сам не могу понять. Но в народе действительно относятся к трихополу как к средству магическому. Чуть что, пьют таблетки или — что тоже очень распространено — «плавают» в марганцовке. Быть может, трихопол доступен по цене — всего 52 копейки — и выдается без рецептов? Но уверяю — ни трихопол, ни марганцовка совсем не гарантируют излечения.

— Олег, вернемся к ситуации, сложившейся вокруг частнопрактикующих врачей... Все мы отлично знаем, что, несмотря на запреты, есть огромное число медиков, которые принимают, что называется, в домашних условиях.

— Даже в последнем постановлении об индивидуальной трудовой деятельности и в законе о кооперации сказано, что лечение венерических заболеваний запрещено. Мне, как врачу, занимающемуся венерологией, непонятно, чем руководствовались, запрещая. Ведь даже в своей кооперативной деятельности я не занимаюсь венерическими болезнями. Я занимаюсь сексуальными инфекциями, то есть «беру» из множества воспалительных заболеваний только те, которые вызваны определенными возбудителями. Как ни глупо это звучит, но я не имею права лечить определенные виды заболеваний. Но я все равно лечу партнеров обоих полов, а сами воспалительные процессы из списка «дозволенных» протекают аналогично «недозволенным». А по степени патологических изменений в организме вообще ничем не отличаются. Нигде, хотя я тщательно слежу за средствами массовой информации, нет объяснения, почему запрещена индивидуальная трудовая деятельность при лечении специфических заболеваний. Запрещено, и все тут.

Да, есть много частнопрактикующих врачей в области венерологии. И политика государства в этом вопросе — политика неумная и бездарная. Она приводит к тому, что нет возможности даже проверить наличие специального образования у «подпольных» медиков. И не только специального, но вообще высшего. Приведу показательный пример: работая в диспансере Черемушкинского района, я отлично знал, что в 1-м автобусном парке есть какой-то мужик, который лечит всех водителей от гонореи, колет напропалую бициллин. Однако рано или поздно, когда «вылеченному» становилось совсем плохо, он все равно приходил к нам и молил о помощи. Наивно думать: раз есть запрет, значит, все его будут соблюдать, тем более в наших условиях, при невероятно тяжелой картине венерических заболеваний.