Над рекой Кизир

- В другой день. В другой обязательно. Сейчас машины ждут, задержка будет.

На лице у Кати огорчение.

- Всегда тебя кто - нибудь ждет. То машина, то еще что - нибудь. Ты уж такой.

- Нет, я не такой, - говорит Павел. Он смотрит прямо в Катины веселые светлые глаза, блестящие, точно река Кизир, и задумывается на мгновение. - Конечно, не такой.

И словно подводя итог всему их короткому разговору, говорит:

- Завтра будешь?

- Конечно, как всегда.

Павел кивает ей, отходит и взбирается наверх. Его медленная большая спина постепенно сливается с рыжими скалами. И только крепкий, уверенный голос его машины сообщает тайге о том, что перекур у строителей кончился. И словно подчинившись этому кличу, выходят на берег геологи, торопливо одеваются и спешат к своим бурам.

А затем все вместе - и Павел и геологи - наваливаются на тайгу, и, хотя они маленькие, а тайга бесконечная, она обмирает от их ударов,

дает трещины и стонет так, что слышно от Красного Кордона до станции Кошурниково.

Вечером Павел заходит в женское общежитие. Как всегда, ждет его Аня.

- Чай заварю! - обрадованно говорит она.

- Ладно.

- В клуб пойдешь? Ладно?

- Ладно.

Они разговаривают по - русски. Во - первых, неудобно говорить по - хакасски, когда вокруг русские, во - вторых, Павел хочет, чтобы она получше знала русский язык.

Аня заваривает крепкий зеленый хакасский чай, и вместе с ними его пьет Женя - дочка прораба, медсестра. Они пьют из кружек. Кружки щербатые, потемневшие, у них кисловатый металлический привкус, и от этого чай теряет запах и цвет. Его полагается пить из пиал. Но ни Павла, ни Аню это не смущает. Они уже привыкли.

Потом они идут в кино. Аня тащит его во второй ряд: она любит сидеть близко к экрану. Когда раздается сухой шорох аппарата и из проекционной камеры протягивается к экрану белый луч, в котором, точно микробы в микроскопе, шевелятся пылинки, Аня замирает.

Но прежде она берет Павла за руку. И только потом замирает насовсем, до конца фильма. Рука у нее маленькая, но шершавая и твердая. От жары она становится влажной. Павлу чуть не по себе от этой теплой, прильнувшей к нему руки, но он ни за что в жизни не отодвинет ее.

- Его убьют, - по - детски плаксиво говорит Аня. - Одно огорчение.