— Наверное, потому ансамбль Моисеева поставил на балетной сцене великолепную «Ночь на Лысой горе». И тут возникает еще одна тема — тема инструментовок классической музыки. Много лет назад, скажем, знаменитый органист Кейт Эмерсон сделал альбом «Картинки с выставки» — свои впечатления от тем Мусоргского. Эмерсон — человек академического образования, затем ушедший в рок-музыку. Многие поклонники современных музыкальных жанров возвращались к классической культуре именно через какого-то очень авторитетного для них человека.

— Попытка сделать более доступной красочность Мусоргского приводила к многократным попыткам инструментовать «Картинки с выставки». Лучше других мы знаем инструментовку Равеля. Не так давно Эдисон Денисов инструментовал «Детскую», «Без солнца», а также «Песни и пляски смерти» в басовой тональности. Инструментовка Д. Шостаковича подходит только для среднего голоса. Я просил Шостаковича перевести ее в другую тональность, он согласился, но не успел... Премьера инструментовки Денисова состоялась в Токио. Играл токийский «Метрополитен оркестр», дирижировал Герберт Кегель из Лейпцига. Никогда прежде мне не приходилось бисировать после этого цикла. Нас не отпускали со сцены. Я вынужден был повторить «Полководца» и подумал тогда, как сближает музыка людей, народы. Я вспомнил, что «Забытый» Мусоргского был эскизом к «Полководцу». А «Забытый» был вдохновлен картиной Верещагина (она не сохранилась). Верещагин погиб вместе с адмиралом Макаровым на «Петропавловске», торпедированном в русско-японскую войну. И вот — премьера в Токио, и японские любители музыки оказывают невиданный доселе прием этому циклу.

Я не против пропаганды через рок или джаз. От этого просто не уйти. Не можем же мы запретить Рэю Конниффу использовать и исполнять какие-то темы. Использование народной музыки, классической музыки в таком качестве вполне возможно, но при известном чувстве такта, знаний материала. Молодой человек, которому скучно слушать классику, встречает вдруг тему из Бетховена в исполнении негритянских джазменов. Это не так страшно для Бетховена, а главное — становится ясно, что не так уж он непостижим, труден для восприятия. Может быть, человек, десять раз прослушавший Шопена — Конниффа, захочет познакомиться и с самим Шопеном.

— Вы говорите, что музыка сближает народы, почему же она разъединяет поколения?

— Мне приходилось много говорить об этом, но я — педагог с двадцатилетним стажем, и знаю, чтобы неловек постиг какой-то закон, надо много раз повторить одно и то же. Школа учит считать, писать, читать, знакомит с географией, историей, биологией, астрономией, но ни музыке, ни живописи, ни спорту не уделяет достаточного внимания. Я окончил школу с золотой медалью. У меня сохранились тетради по алгебре, геометрии. Смотрю в них, и у меня волосы дыбом становятся: как мы все это могли постичь, заучить. Потом я окончил инженерно-строительный институт, занимался высшей математикой, меня даже прочили в аспирантуру, а сейчас из всей высшей математики я помню только, как знак интеграла выглядит. И все. Ничего не осталось. Мы изучаем плохо преподаваемую литературу, заучивая наизусть громоздкие правила русского языка, а грамотность падает. Я получаю много писем от молодых людей, написанных иногда так безграмотно, что стыдно читать, а иногда и вовсе до смысла не доберешься. Понимаю, конечно, не все способны к изящным искусствам, но они должны быть равноправными предметами.

Далее, я бы сказал, экспансия американской поп-культуры. Взаимопроникновение культур естественно. Но никогда прежде не было такого, чтобы одна культура подавляла все остальные. Вопрос этот сложен: скажем, симфонический оркестр проник в Россию, потому что он не был принадлежностью русского общества, например, при царе Алексее Михайловиче. Симфонические жанры — порождение итальянской культуры, — попав на новую национальную почву, ассимилировались, обогащались чертами данной музыкальной культуры и порождали какой-то синтез. Музыка эта становилась фактом именно национальной культуры. А рок-музыка никак не может найти контакта с богатейшими традициями народной, советской песни. У меня есть специальная программа «Песни нашей молодости». Она включает революционные песни, песни гражданской войны и так далее. Одна лучше другой — просто драгоценные слитки. Они имеют свои корни — городская и крестьянская песня, русский бытовой романс. Мы обязаны отдать себе отчет, что у нас нет бытовой музыкальной культуры. Лет сорок тому назад, когда она еще существовала, к ней относились свысока: «Собираются, поют бог знает что». Теперь мы из производителей культуры превратились в ее потребителей. Кое-кто пренебрежительно отзывался о народной музыке, старинных русских, цыганских романсах — а теперь попросите человека хоть что-нибудь вам спеть, да он не умеет. Молодежь растет в семьях, где не поют, в школах их обучают пению в лучшем случае формально. Так что мы с этой молодежи можем требовать? Для них ведь даже нет специального абонемента. В Большом театре не идет «Руслан и Людмила», нет детских утренников, а если они и ставятся, то не попасть ни детям, ни взрослым — все равно интуристы, делегации ходят. Недавно мы поставили «Сказку о царе Салтане». Идет опера вечером, приходят люди, заглядывают в буфет, рассматривают люстры. И вот ее перенесли во Дворец съездов, который мы, артисты, как сцену не очень любим, но есть одно преимущество — туда еще может попасть простой человек. Иду я на спектакль как на наказание (не люблю эту роль да плюс во Дворце съездов). И вдруг вижу полный дворец детей. Они так горячо принимали, они так переживали, а когда представление закончилось, побежали к сцене, чуть в оркестровую яму не попадали. Совершенно другая обстановка была, у артистов настроение иное. Дайте этим детям возможность прийти в Большой театр, попасть в его атмосферу, — они потом придут еще и ещё.

В Ленинграде раньше был детский абонемент (не знаю, как сейчас). Приезжаю я в Малый зал Ленинградской филармонии (любимый мой зал, наравне с Большим Московской консерватории), приходят люди с ребенком: «Знаете, мы ходили на ваши концерты, когда вы еще студентом выступали, а теперь вот сына привели». Да и Ленинградская консерватория раньше давала утренние концерты для детей. Конечно, огромное дело сделала Н. И. Сац, открыв Детский музыкальный театр, да еще такой чудесный, но один театр не может решить проблемы музыкального воспитания. Этим должны заниматься все театры, все оркестры, ансамбли, хоры.

— А вы не пробовали хотя бы к юбилею (у нас принято: все — к юбилеям) на телевидении сделать вокальный цикл Мусоргского? Опера — все же крупная форма, требует определенной - культуры восприятия, да и просто умения сидеть и слушать. При помощи телевидения можно было бы рассказать о Мусоргском, о том, каким он был человеком.

— Согласен. Телевидение использовать необходимо. Недавно мне одна знакомая говорит: что-то вы давно не выступаете. Я ей: «Побойтесь бога, через день на сцену выхожу». Она: «Ну что вы, я вас давно уже по телевидению не видела». Надо увеличивать количество посвященных искусству передач, расширять тематику. В ГДР, сравнительно маленькой стране, три крупнейших артиста ведут такие циклы. Когда-то и я вел «Музыку для всех», но ее взяли и бесцеремонно закрыли, ни слова мне не сказав, заменили программой «Музыка и мы». Неужели нельзя было оставить и то, и другое? К тому же надо, чтобы о деле говорили люди, его знающие. Артисту верят больше, чем диктору.

В Польше проводятся конкурсы на лучшее исполнение советской песни. Много лет одна из японских певиц (недавно она к нам приезжала) поет русские романсы — Глинку, Чайковского, Рахманинова, Свиридова, все это пользуется большой популярностью. Когда я был последний раз в Японии, знаете, что просил меня исполнить импресарио? «Под звездами Балканскими», «Славное море, священный Байкал», «Ах, Настасья, отворяй-ка ворота». «Журавлей» Френкеля — Гамзатова поет японский хор. Вот наше богатство, его надо соединить с новейшими веяниями.

— Скажите, готовится ли книга о жизни и творчестве Мусоргского? Ведь жизнь его для нас — сплошные «белые пятна».

— Я вам рассказывал о родословной Мусоргского. Об этом очень интересно пишет в своей книге, которая должна скоро выйти, Н. С. Новиков — великолукский журналист, писатель. Он сделал, не побоюсь этого слова, эпохальное открытие: нашел в архиве подлинную метрическую запись о рождении Модеста Петровича. Прежде публиковалась копия, и даже село, в котором родился Мусоргский, названо в ней не Карево, а Кажево. Новиков открыл множество ветвей генеалогического древа рода Мусоргских, он установил фамилию Ирины Егоровны, выяснил историю ее брака с дедом Мусоргского. Узнал, что семинариста, которого композитор прославил своей музыкой, звали Василий Лобанов, а поп Семеон Суворов действительно служил в церкви святой Одигитрии, которая находилась по соседству с селом Мусоргских. В ней венчались родители Модеста Петровича, на ее погосте похоронены мать Мусоргского и многие его родные. Здесь-то и служил поп Семеон: «У попа Семена дочка знатная такая»... Новиков опросил старожилов тех мест, которым их отцы рассказывали, как барин приезжал из Петербурга, какие обычаи были у Чириковых (семья матери). Книга обещает быть очень интересной. Готовит ее Лениздат.

— А как идет подготовка к 150-летнему юбилею Модеста Петровича Мусоргского?

— Вы знаете, я имел честь принимать участие в фестивале, посвященном 100-летию со дня смерти Бородина. Проходил он в... итальянских городах. Видно, Бородин более близок Италии, в которой однажды побывал, чем России. В этот момент по всей Италии гастролировали оркестр под управлением Г. Рождественского, квартет имени Бородина. Состоялся симпозиум «Александр Бородин — музыкант и ученый». Читали «Слово о полку Игореве», выступали ученые-химики. В фойе «Театро филармонико» в Вероне работала выставка, материалы для нее были привезены из наших музеев, а в самом театре шел «Князь Игорь». Нашли итальянцы дом, в котором жил композитор, встречались с потомками хозяев, решили установить на этом доме мемориальную доску. Наша пресса об этом событии молчит, зато говорит о хоккее, футболе, погоде...

Но надеюсь, что юбилей Мусоргского мы встретим достойно, кое-что уже сдвинулось. Начали издавать полное академическое собрание сочинений композитора. Редколлегию возглавляют композитор Г. Свиридов, музыковед и текстолог Е. М. Левашов. В первый том войдет «Борис Годунов». Существует музей Мусоргского на его родине — Псковщине, представляющий большой интерес для всех, кому дороги его имя и творчество. Это маленький, но все же центр культурной жизни в сельской местности. Еще в 1977 году там была только экспозиция во флигеле, сейчас музей уже «встал на ноги». В марте здесь проводятся музыкальные фестивали. Летом 1980 года сюда приезжали Московский камерный хор под управлением В. Минина, Е. Образцова, композитор и пианист М. Ермолаев, эстонский бас М. Пальма. Музыку слушали небеса, озеро, леса, которые помнят Мусоргского.

Тем не менее сейчас очень актуальны три проблемы, две из которых решить легко. До сих пор в стране нет театра имени Модеста Петровича Мусоргского. Когда отмечали 100-летие со дня кончины композитора, были внесены предложения в Совмин РСФСР. Думали о Новосибирском театре, но я лично ратовал за Воронежский — Мусоргский там бывал. Решение так и не принято.

Нет ни одной мемориальной доски. Основную часть жизни композитор прожил в Петербурге. Но даже на здании бывшего военно-сухопутного госпиталя, где он скончался, доски нет.

В 1978 году Совет Министров РСФСР издал постановление о сооружении памятника на территории усадьбы-музея Мусоргского на Псковщине. Когда-то В. Стасов писал, что Мусоргский принадлежит к тем людям, которым потомство будет ставить монументы. Ошибся Стасов — так и нет до сих пор. Заказ был осуществлен талантливым скульптором Виктором Хачатуровичем Думаняном. Он сделал великолепный памятник, применительно к особенностям ландшафта. Министерство культуры и несколько комиссий одобрили работу, и уже давным-давно она стоит в гипсе. Но прежнее руководство Псковской области по непонятным причинам тянуло, препятствуя реализации проекта. В 1980 году побывала там весьма авторитетная комиссия, состоявшая из скульпторов, архитекторов, музыкантов. Все сошлись на том, что, лучшего места, чем выбрано скульптором, и не придумаешь. Был подписан документ, а через месяц члены комиссии — псковичи от своих подписей отказались. Весной 86-го года была последняя комиссия. Опять все — «за», но главный архитектор Пскова — против. Целый детектив... Почему же не учитываются мнения и советы таких знатоков, как Г. Свиридов, В. Минин, Е. Образцова, Ю. Симонов, В. Агафонников, А. Микк, М. Пальм, скульпторов О. Комова, Ю. Чернова, О. Кирюхина, и многих других? 10 лет прошло со дня постановления, восемь — с того момента, как был готов памятник, а воз и ныне там. Но' я надеюсь, что новое руководство Псковской области осознает всю серьезность сложившейся ситуации и примет экстренные меры, чтобы к марту 1989 года, когда, по решению ЮНЕСКО, будет праздноваться 150-летний юбилей композитора, памятник будет стоять на холме, куда, по преданию, Мусоргский любил подниматься...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.