Был май в начале - месяц молодых листьев и светлых ночей, - и в лесах по округе кое - где ещё озёрами синели вешние воды. Уже цвели ивы, и над их желтеющими кронами, жужжа, кружились пчёлы, прилетевшие за первым взятком.

- Вот вы спрашиваете у меня, что это за человек? - продолжал свой рассказ гвардии подполковник Мозговой. - Должен сказать, как следует я узнал его после одного случая...

Он помолчал, не спеша снял фуражку и потёр руками лоб с глубокой поперечной морщиной.

- Маевский на семь лет моложе меня, - сказал подполковник. - Он вырос в семье ткачихи «Трёхгорки», рано лишился отца: не вернулся с Хасана. Кончил десятилетку, работал на фабрике, без отрыва от производства учился в аэроклубе. Потом лётная школа, а оттуда, как водится, - в часть; не успел хорошенько осмотреться - война... Я много видел таких парней. В глаза бросалась разве что застенчивость, угловатость... С виду это был высокий, немного худощавый юноша, сероглазый, с чуть пробивающимся на подбородке и верхней губе русым пушком. Он постоянно - будь то в трудных условиях походной жизни или на отдыхе - всюду добивался личного совершенствования, настойчиво стремился стать умелым воином.

Подполковник докурил папиросу, посмотрел на небо и, поднявшись со скамьи, где бок о бок с ним сидели лётчики, прошёлся по усыпанной жёлтым песком дорожке. Плотный и коренастый, он шагал твёрдо, заложив за спину длинные крепкие руки.

- Штурманская подготовка у него была хорошая, даже, пожалуй, отличная, - продолжал он свой рассказ. - И мне после первых же боевых вылетов стало ясно, что Маевский - человек способный, умеющий владеть собой. Правда, на земле он казался мне чуть мешковатым, неповоротливым, зато в воздухе... в воздухе, я не преувеличиваю, он преображался. У меня нет привычки захваливать подчиненных, но, наблюдая за Маевским, я каждый раз убеждался, что он умеет быстро ориентироваться в сложной обстановке. Словом, я был доволен своим штурманом.

Мозговой остановился и молча проводил взглядом пролетавший у него над головой «ЛИ - 2».

- Мы подружились не сразу, сначала присматривались друг к другу, изучали... Да ведь иначе - то и быть не могло: служа в одном экипаже, товарища проверяешь, как самого себя. Помните, у Шолохова, в его «Науке ненависти, есть одна такая фраза: «На таком оселке, как война, - все чувства отлично оттачиваются...»

Мозговой замолчал, так как в эту минуту низко над аэродромом пронеслись участвовавшие в воздушном параде истребители; красивые, стремительные, с тонкими фюзеляжами и узкими, сильно отведёнными назад красными крыльями, они через секунду взмыли чуть выше лёгкого, прозрачного облачка, а за ними всё ещё гнался запоздалый звук, похожий на посвист.

- Хороши машины, - сказал Мозговой, глядя им вслед.

- Так как же, товарищ гвардии подполковник, вы подружились с майором Маевским? - спросил Мозгового капитан Миронов, румяный и широкий а плечах лётчик.

- А вот слушайте, - ответил подполковник.

И, уступая просьбе однополчан, он рассказал им о своём 198 - м боевом вылете.

Они встретились на Сталинградском фронте. Там, в районе Мамаева кургана, Маевский сбил первый самолёт и там был награждён первым орденом. Провоевав вместе год с небольшим, Мозговой дал ему рекомендацию в партию. Много передумал и пережил лейтенант Маевский, летая с Михаилом Ефимовичем, и многому научился у него. День ото дня их дружба становилась всё крепче.

После того, что произошло на 198 - м боевом вылете, они увиделись только через год. К тому времени война уже кончилась, и Михаил Ефимович, возвращаясь из санатория на южном берегу Крыма, где он отдыхал и лечился, заехал дня на два к Илье. С тех пор они не встречались.

«Да, давно это было, - думал Мозговой, рассказывая, - давно и... недавно. И вот нежданно - негаданно встретились на параде».

И ему припомнился апрель 1945 года. Леса и озёра дышали весной, но поднебесье смотрело по - осеннему хмуро. Это третьи сутки горел Кенигсберг - стратегически важный узел обороны противника на Балтийском море. Дым, словно грозовое облако, навис над фортами; гонимый сырым и смрадным ветром, он то поднимался столбом, то полз низинами, разнося острый запах гари. Пепел пожарища падал на вражескую землю, будто чёрный снег.

В тот день они поднялись в воздух с первым лучом солнца, и очертания порта Пиллау, хорошо знакомые штурману и лётчику, вырисовывались в сизой утренней дымке, словно на карте крупного масштаба. Цель обнаружили к исходу двадцатой минуты полёта. Это был транспорт, с виду похожий на баржу; он входил в залив, бороздя свинцовые воды Балтики; за его кормой кипело белое кружево пены.

После второго захода, когда бомболюки совсем опустели, а транспорт, накренившись на правый, разорванный взрывом борт, начал тонуть, Илья сказал Мозговому:

- «Фоккера» сцепились с НАШИМ прикрытием... - А сам подумал: «Началось!»

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.