Это было в прошлом году. Вместе со Степаном Михайловичем Чуркиным мы ехали из далёкого приволжского села Талового в полевой стан молодёжного тракторного отряда, к Екатерине Якуниной.

Стояла глубокая осень. Хлеба были уже убраны, луга давно пожухли, озимь ещё только начинала выбрасывать из земли свои робкие фиолетовые ростки, и степь лежала вокруг безучастно - серая, однообразная. Рядом с дорогой, до самого края горизонта, шагали равниной певучие телеграфные столбы; кое - где недвижимыми квадратами чёрных пирамид стояли стога обмолоченного хлеба, возле которых спокойно паслись стайки неповоротливых дудаков. Откуда - то с низовий Волги дул лёгкий ветерок, шевеля золотистым бархатом песка на обочине дороги, разгоняя по небу редкие лохматые тучки. Казалось, можно ехать так час, два, три, и всюду будет эта ровная, выжженная солнцем степь.

Но вот машина свернула с дороги. У небольшой степной запруды, на лужайке, в кустах поредевшего тальника стоял вагончик тракторного отряда. И сразу же повеяло другой - беспокойной, суетной жизнью. Гудели тракторы, стелилась по земле шелковистая лента горьковатого кизячного дыма, слышались звонкие женские голоса...

Вечерело. Подъезжая к стану, мы видели, как из вагончика вышла высокого роста девушка в комбинезоне, с мохнатым полотенцем на плече. Она постояла в раздумье, прислушиваясь к знакомым звукам, доносившимся из степи, повернулась и неторопливо зашагала узкой тропкой к озерку.

- Катя умываться пошла. Значит, скоро смена, - проговорил Чуркин.

Вскоре девушка показалась снова. Она шла, растирая раскрасневшееся лицо полотенцем. Выйдя из зарослей, Якунина остановилась и вдруг стремительно побежала к вагончику:

- Девушки! Степан Михалч едет!...

В ту же минуту все сменщицы высыпали нам навстречу. Чуркин почти на ходу выпрыгнул из машины. Широкоплечий, коренчстый, в изрядно поношенном кожушке, откинув шапку - ушанку на затылок и шумно подминая солдатскими сапогами жёсткую луговину, он подошёл к трактористкам и по очереди стал пожимать их загорелые руки своей широкой, крепкой ладонью.

- Ну, здравствуйте...

- Здрасть, Степан Михалч...

Чуркин улыбнулся. «С каких это пор вы стали величать меня Михалчем?» - говорила его улыбка.

Каких - нибудь две недели назад, будучи ещё вторым секретарём райкома комсомола, приезжал он сюда, в «свой» молодёжный тракторный отряд, будто домой. Его встречали здесь как равного. «Стёпка приехал!» - кричала, бывало, озорная Настя и, не давая ему опомниться, забрасывала вопросами, журила за то, что так долго не заявлялся. Наговорившись вдоволь, по - мальчишески затевала с ним борьбу, до тех пор пока не раздавался властный окрик Екатерины Якуниной: «Да хватит тебе, Настя, возиться! Дай с человеком о деле поговорить...»

Тогда он был для них Стёпка Чуркин - односельчанин, которого они знали забиякой - мальчишкой, с которым вместе сидели за школьной партой... Теперь же он стал для них помполитом - непосредственным их начальником, первым помощником Василия Ивановича. Тут уж не до шуток...

Взгляд Екатерины со сдержанным огоньком улыбки скользнул по лицу Чуркина. Она поправила белую в клеточках косынку на голове.

- Что же, с лемехами приехал, Степан Михалч? - спросила она, здороваясь.

- С лемехами... Да вот ещё товарищ хотел вас всех повидать...

Я познакомился с трактористками. Трудно было отличить их одну от другой: обветренные лица, смеющиеся, счастливые глаза, крепкие, мозолистые руки. Среди своих подруг Екатерина выделялась только, может быть, более статной фигурой, какой - то особенной осанкой. Было что - то знакомое в чертах её лица: голубые глаза, высокий лоб, прямой с горбинкой нос, каштановые жгуты кос выпадали из - под косынки.

Доставая из бокового кармана кожушка тугой свёрток газет, Чуркин прошёл к столику, стоявшему неподалёку от вагончика. Девушки, толкаясь и перегоняя друг друга, поспешили занять места на шатких скамьях, обступивших стол со всех четырёх сторон. Поставив тракторы под заправку, подошли сменщицы - с запылёнными лицами, большеглазые, принеся с собой прохладу степи и знакомый запах бензина. Поздоровавшись, они присели прямо на луговину, подобрав под себя ноги.

Только одна из них, шустрая и подвижная Настя, растолкав подруг, уселась возле Чуркина. У неё, видимо, было столько энергии, что она не могла спокойно сидеть и слушать. Ей непременно надо было что - то делать: шутить, смеяться, двигаться. Сидя же рядом со Степаном Михайловичем, она имела возможность во время беседы полистать свежие газеты, просмотреть сводку подъёма зяби по другим отрядам, прежде чем она станет известна всем.

Прямо против Чуркина, облокотившись на стол, сидела Екатерина Якунина. Она и за столом сидела так, как за рулём трактора: прямо, не огибаясь. Я невольно обратил внимание на её руки. Огрубевшие от работы, по - мужски сильные, они таили в себе какую - то строгую красоту и выразительность: этими руками молодая женщина вспахала около двадцати тысяч гектаров земли, вырастившей более полумиллиона пудов зерна. Но ещё больше красило её лицо: молодое, омытое степными ветрами, с большими светящимися глазами, очерченными строгими дугами широких, разлатых бровей.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.