По узкой торговой улице шли парни с веслами. Их было много, сто, наверное, или даже больше. А когда они вывалились из-за угла на зеленую улицу Руставели, стало видно, что с ними и девушки, много девушек. Все они были в тренировочных костюмах, стройная сине-белая толпа, и они шли, подняв весла, по плоскому городу Поти. Потом они толпились у входа в гостиницу, сидели на чемоданах, а над их головами маячили весла, весла с желтыми лопастями, широкими, как банановые листья. Некоторые из гребцов заходили в столовую самообслуживания, спрашивали суп харчо и солянку с орехами, а их длинные весла лежали на длинном подоконнике. Мальчишки оглядывались на приезжих, но не бежали следом, потому что нашествие сине-белого воинства на плоский город Поти не было редкостью: ведь здесь текла быстрая река Риони - самая медленная из грузинских рек. Артем, переходя площадь, видел широкие спины спортсменов, их весла, их маленькие спортивные чемоданчики. Толпа была такая же, как в прошлом году, и такая же, как в позапрошлом. Артем еще издали узнавал некоторых парней из «Водника», из «Буревестника» и «Локомотива». И он снова подумал, что решил правильно. Он свернул к парку, к старой башне, построенной еще турками. Башня была четырехугольная, темная, с большими часами под плоской крышей. Двести лет назад на эту башню со страхом смотрела вся Мингрелия. Теперь здесь помещалась станция юных техников. Навстречу попалась толстая, с поджатыми губами, Нана. Артем кивнул ей, не останавливаясь. А уже пройдя мимо, крикнул, как бы вспомнив неожиданно:

- Нету там Натэлы, Нана? Он хотел сказать «Наташки», но в последний момент одно слово как-то само собой заменилось другим, и Артем был этому рад.

- Я за ней не бегаю, - на ходу громко бросила Нана. Она была вредная девчонка и всегда понимала больше, чем от нее требовалось. Он мог бы ей ответить, но не стал - это было уже неважно. Толстая, с брезгливыми губами, Нана, как и байдарочники с их веслами, осталась позади, в плоском городе Поти, уже далеком городе, по которому он сейчас шел и с которым окончательно распрощался позавчера. Артем был худ, сероглаз и курнос, и волосы его над жестко загорелым лбом были светлые и мягкие. И все-таки он был потиец, коренной потиец, семнадцатилетний парень, выросший в этом солнечном, дождливом, пыльном, зеленом городе. Городе, который он знает, как свою пятерню: вот площадь, вот порт, вот остров, вот вокзал, вот Мултаква. Городе, который еще семнадцать лет назад щедро предсказал мальчишке его судьбу. Это было нетрудно: всем своим мальчишкам город предсказывал почти одно и то же, как Вано, толстый, красноносый, коротконогий Вано, который спешил сейчас через площадь со своей сумкой, похожей на мешок. Вано ездил в электричках от Батуми до Сочи со своей сумкой, в которой, кроме хлеба, сыра и вина, находился еще попугай Борька и конфетная коробка, битком набитая бумажными трубочками. В вагонах Вано балагурил, улыбался и собирал гривенники, а Борька предсказывал судьбу. Попугай был стар и проницателен, но ограничен в возможностях: дальняя дорога с перипетиями и счастливым концом, казенный дом с перипетиями и счастливым концом и еще три: вариант с перипетиями и счастливым концом - вот и все... Вано был пьяница, но добрый человек и честный коммерсант - его товаром был оптимизм... А город Поти обещал своим ребятам судьбу моряков. Он предсказывал им синие форменки, белые катера, заочное отделение Батумского мореходного училища, рейсы в Индию и Аргентину, эластичные рубашки с яркими полосами на груди и почетные грамоты в связи с очередным юбилеем водного транспорта. И сестры в роддоме на судорожный вопрос: «Мальчик? Девочка?)) - уверенно отвечали:

- Моряк! До шестнадцати лет Артем верил, что станет моряком. А в шестнадцать решил ломать судьбу - он был парень самостоятельный. Сказалось и еще одно. Сколько он помнил себя, он помнил море. Оно было каждый день - зимой, летом, осенью. Все то же ежедневное море, замыкавшее простор с запада, и все те же горы, заслонявшие простор с востока. А между ними - равнина с плоским городом Поти, с электричкой до Самтредиа, с огромным озером Палеостоми, с шоссе на Батуми, с рощами лимона и лавра, с кораблями, обходящими длинный мол... Это был хороший мир, но Артему он был мал. Ему надоело море - ему хотелось романтики. Он ходил в библиотеку на улицу Цхакая и брал там затрепанные книги про загадочные страны - про тайгу и тундру, про степь, которая не замыкается ничем... На станции юных техников Натэлы не было. Артем прошел дальше, до ипподрома, где ребята со станции по очереди гоняли на единственном мотоцикле. Но Натэлы не было и там. Тогда он повернул назад. На площади лениво разворачивался автобус. Было по-августовски душно, и очередь на остановке волновалась и гудела - автобус шел на пляж. Артему тоже было жарко, но купаться не хотелось - море приедалось уже в июле. Через площадь, срезая дугу, друг за другом прошли к гостинице два моряка, и каждого под руку держала женщина. Женщины были нарядны, оживленны, словно бы немного навеселе. Но и это было привычно. Артем знал, что ночью в порт пришел ленинградский сухогруз, пришел из Сирии, простоит двое суток, а потом пойдет на Цейлон. И жены моряков, не видевшие мужей месяца три, а то и все полгода, по телеграмме прилетели из Ленинграда. Раньше, когда Артем собирался стать моряком, он мечтал, как на шесть месяцев уйдет в загранку, а Натэла будет его ждать и тоже станет летать во все порты Союза, куда ни зайдет ненароком его судно. Правда, ни тогда, ни теперь он не знал толком, как Натэла к нему относится. Но некоторые предположения имелись... Артем пошел домой. Он решил все-таки надеть белую рубашку: разговор предстоял важный, может быть, самый важный в его жизни, по крайней мере до сих пор. Едва он вошел во двор, тетя Динара крикнула:

- Артемчик, где гуляешь? Кушать иди, мальчик! Она сидела на стуле у двери. А по-русски крикнула ему из деликатности, потому что рядом с ней сидела русская - молодая учительница, приехавшая недавно с мужем из Керчи.

- Я не хочу есть, - сказал Артем.

- Совсем похудел, - горестно пожаловалась соседке тетя Динара, на что та возразила:

- Ну что вы, Динара Зурабовна, просто стройный мальчик. Артем покраснел и быстро пробежал мимо. Он скинул ковбойку, умылся. Сквозь раскрытое окно слышно было, как тетя Динара рассказывает учительнице историю своего замужества.

- Мы меньше года жили, он погиб в сорок втором. Мой муж был русский. Да, да! Моя фамилия Назарова. Была в Кутаиси, не хотели в гостинице паспорт брать. Как Назарова? Не ваш паспорт!

- Вы вышли замуж до войны? - поразилась соседка. - Так молодо выглядите! Сколько же вам лет, Динара Зурабовна?

- Тридцать девять, - сказала тетя Динара. - Была совсем молоденькая - пятнадцать лет. Такая была хорошенькая, - сладко вспомнила тетя Динара и объяснила: - Муж меня украл. Да, да, украл русский! Она засмеялась.

- Он был здешний, Динара Зурабовна? - осторожно поинтересовалась учительница. Она жила тут всего месяц и даже самые странные новости воспринимала вполне благожелательно, опасаясь ненароком задеть национальные чувства соседей.

- Не здешний, приезжий. Из России, - ответила тетя Динара. - Служил на торпедном катере.

- А вы его знали до замужества?

- Конечно, знала. Не то, что знала, - сказала она с ударением и передернула плечами. - Так знала...

- И он так быстро освоил местные обычаи? - пошутила учительница.

- Конечно, быстро! Два месяца в Поти они стояли - и украл.

- А вы были рады?

- Как рада?! - возмутилась тетя Динара. - Не рада! Она выдержала паузу и рассудительно уточнила:

- Потом - рада. Артем вынул белую рубашку и, поколебавшись немного, стал гладить брюки. Окно он прикрыл. Он не любил, когда говорят о таких вещах, а эту историю к тому же слышал десятки раз. Тетя Динара прожила с мужем только год, прожила хорошо, ни разу не поссорившись. И теперь щедро делилась с окружающими опытом своей краткой, но образцовой семейной жизни, дабы им тоже принес пользу этот положительный пример. Проведя щеткой по ботинкам, Артем затянул пояс потуже и быстро прошел на улицу, чтобы тетя Динара не успела его остановить. Тетя Динара посмотрела ему вслед и сказала учительнице:

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.