Mark Dean Veka

Волшебник из страны LA

Он напоминает сказочных героев Ральфа Бакши из мультфильма «Волшебники». Все его творчество – как фрагменты анимационного трипа и фантазма. Его работами можно иллюстрировать Карлоса Кастанеду, Тимоти Лири и братьев Маккена.

Сам Марк по этому поводу говорит, что на него повлияли та среда, где он вырос (это была Калифорния в 60-70-х годах прошлого века). «Я никогда не исследовал психоделию, я был обычным белым мальчиком среднего класса из пригородных районов, – рассказывает он. – Но каким-то образом, может через космос, психоделия проникла в мой мозг». Марк говорит, что рисовать начал с детства, учился на иллюстратора в Otis College of Art в Лос-Анджелесе, а потом получил степень бакалавра изобразительных искусств по предмету «живопись».

– Ты используешь в своем творчестве фигуры Авраама Линкольна, Венеры Милосской, Будды, Статуи Свободы, морячка Папая, группы AC/DC, Иисуса Христа и индуистских божеств. Скажи, кто сейчас тебя вдохновляет больше всего в творчестве и с чьим образом тебе интереснее всего работать? Может быть, Майкл Джексон?

– Я не был знаком с ним. Всегда пытаюсь подобрать такие образы, которые были бы универсальными, и в тоже время были бы личными для меня. Майкл Джексон был потрясающим, но я не могу назвать себя его рьяным поклонником. Хотя я внедрил соски его сестры в одну из своих картин.

В моем нынешнем шоу (выставке) в Jonathan Le Vine Gallery в Нью-Йорке, в самой большой картине я ссылался на Ed «Big Daddy» Roth (машины – монстры), а также на серию пистолетов и другого оружия.

– В твоем творчестве очень много символов, напоминающих кишечник. У тебя это превратилось в настоящее психоделическое анатомическое измерение. Скажи, откуда этот психоделический заряд? Эти твои видения? Твои трипы?

– Я не знаю, откуда возникают образы в моей работе. Кажется, просто идут из головы.

Чаще всего получается живописная абстракция, вдохновленная видами биологических, органических и анатомических форм. Я рассматриваю это как цикл жизни: секс, рождение, пищеварение, экскременты, смерть, распад, секс, рождение и т.д... Я часто использую образы, полученные из многих источников. Я люблю контрастные элементы: элегантный в противовес вульгарному, микро и макро, высокоинтеллектуальный и невзыскательный и т.д.

– Несмотря на ультрасовременность, твоя графика могла быть нарисована, как мне кажется, в конце XIX или начале XX века мистиком-визионером. Камерные узоры будто созданы как дизайн обоев для дворцов прошлых веков. Расскажи, что влияет на твои орнаменты?

– Еще в 2000 году я увлекся Toile de Jouy, французскими узорами на ткани XVIII века, которые обычно содержат пасторальные, мифологические и исторические сцены. Мне нравится структура рококо тех узоров и мне нравится использовать их для основы композиции в моей работе. Мне нравится период, в котором чувствуется чрезмерный декаданс.

– Раньше художники Возрождения и Ренессанса расписывали храмы и церкви, а ты делаешь инсталляции в галереях и музеях – это современные приюты духа и веры, а зрители – твои прихожане?

– Нет, я бы не сказал, что они являются новыми приютами спиритизма и веры, но я бы сравнил крупные корпорации, которые финансируют все выставки, с Медичи эпохи Возрождения.

– Какие из приходов твои любимые в этом году?

– Моим любимым открытием стал Даниэль Дэвидсон и Эрик Уайт в Sloan Fine Art в Нью-Йорке, в середине сентября.

– Современные художники отлично работают в рекламе и дизайне – Такаши Мураками удачно сотрудничает с Louis Vuitton, Дэмиен Херст – с Levi`s, ты – с Original Fake и Nike Snowboarding...

– KAWS (нью-йоркский дизайнер и создатель множества культовых скульптур-игрушек) был моим соседом, когда я жил в Бруклине. Он начал коллекционировать мои работы, и мы стали друзьями. Это привело к нескольким совместным проектам, для Original Fake они оказались довольно удачными. По существу, KAWS пригласил меня графически интерпретировать некоторые из его игрушек. Эти рисунки были использованы для футболок и настенных орнаментов. Я был очень доволен результатом и продолжил применять этот метод на различных скульптурных объектах.

С Nike я сотрудничаю с 2005 года, тогда я создал специфическую инсталляцию для них в Нью-Йорке. Также в то время мы совместно разрабатывали серию необычных продуктов – кроссовки с лазерным травлением, куртки, рюкзаки и пояса, которые были выставлены на аукцион, чтобы собрать деньги для Creative Time, некоммерческого общественного фонда искусства в Нью-Йорке. Тогда я разработал орнамент и логотип для Nick snowboarding. И сейчас я работаю для них над кое-чем новым.

– Ты чувствуешь, что время художников и фотографов, я имею в виду суперзвезд – таких, как Уорхол и Терри Ричардсон – еще не прошло и продолжается?

– Уорхол был уникален, он работал во многих сферах, его нельзя классифицировать только как художника. Он был истинной и лучшей звездой искусства. Терри Ричардсон хотя и популярен, но не является звездой такого уровня. К тому же, подобные вещи нельзя сравнивать, потому что визуальное искусство никогда не было так важно для массовой культуры, как музыка.

– Скажи, какую музыку ты слушал, когда делал свою Phantasmagoria?