- Нет. Этим будете заниматься вы. Сами. Он уходил, сгорбившись, и ноги переставлял трудно, как старик. «Если я предупрежу старшего, чтобы он не появлялся в городе, он, видимо, испугается, - размышлял Берг, - он боится меня и ничему не верит. Конечно, это не тот класс разведчика, который нужен мне. Он не понимает, что я значу для их командования. С другой стороны, в гестапо отпечатаны его портреты, и, если его схватят, как он ни силен, они могут его замучить до такой степени, что он скажет им обо мне. Хотя нет. Этот будет молчать». Берг обернулся: русские все еще стояли на том месте, где он их оставил. «Нет, рано, - решил он. - Его побег из гестапо - мои козырь. Еще рано. Это надо суметь продать. А торгуют умные люди с глазу на глаз».

Попытка - пытка

Седой и Тромпчинский ждали Вихря в машине, на выезде из города. Вихрь опаздывал. Седой, волнуясь, то и дело поглядывал на часы. Наконец, Вихрь показался из переулка: он был в очках, в модном реглане, на лацкане пиджака значок члена нацистской партии.

- Простите, пожалуйста, - сказал он, влезая в машину, - в центре была облава, я отсиживался на чердаке. Едем, есть разговор. Тромпчинский нажал на акселератор, и машина рывком взяла с места.

- Вот какая штука, - начал Вихрь, - у нас есть два адреса. По этим адресам живут фрицы, которые непосредственно будут взрывать Кранов.

- Прелюдия довольно занятна, - сказал Тромпчинский. - Когда им надо проламывать черепа: сегодня вечером или ночью?

- Это кустарщина, - ответил Вихрь. - Тут завязывается довольно интересная комбинация. Это, конечно, параллельная комбинация, на нее ставку делать нельзя, но использовать мы должны все пути, чтобы спасти город. Все пути. Дело заключается в том, что один из этих двух эсэсовцев - сын убитого в Гамбурге коммуниста и расстрелянной в концлагере коммунистки. Но об этом он не знает. Сказать ему об этом может только один человек - Трауб. Писатель спросил Тромпчинского:

- Послушайте, Юзеф, вы понимаете, с чем вы ко мне пришли?

- Понимаю.

- Включите радио, я боюсь микрофонов, хотя точно знаю, что их здесь нет: телефон выключен, а все отдушины я сегодня утром облазил с палкой. По радио передавали отрывки из оперетт. Видимо, это была запись из Вены - голоса были поразительны, оркестр звучал единым целым, а хор словно выталкивал солистов, а потом так же точно и слаженно поглощал их.

- Откуда к вам поступили эти данные?

- Это несерьезно, пан Трауб. Лучше тогда сразу вызывайте гестапо.

- Я обещал помогать вам - в безопасных для меня пределах... Объясните мне, чем я заслужил это ваше проклятое, полное, ненужное мне доверие?

- Только одним: вы писатель!

- А мало ли писателей в Германии?! Какого черта вы прилипли ко мне?!

- В Германии мало писателей. Один из них - это вы. Те, остальные, те не писатели. Они попросту нацисты, фашисты, псы.

- Милый мои Тромб, - улыбнулся Трауб, - я не смогу выполнить вашей просьбы. Я был полезен вам в той мере, в которой ощущал свою возможность помочь вам. Дальше начинается полицейский роман, а я писал психологические драмы, настоянные на сексуальных проблемах. А с тех пор, как фюрер решил, что сексуальные проблемы разлагают будущее нации - ее молодежь, я стал писать нудные газетные корреспонденции.

- Дорогой Трауб, я не стану рисовать альтернативу вашему отказу. Это будет очень страшно, если вы откажетесь. Просто Краков станет пеплом. И все. Один раз вы помогли нам, крепко помогли, неужели откажетесь во второй?

- Надеюсь, вы не станете меня пугать тем, что однажды я вам уже помогал?

- Если б я был уверен, что поможет, попугал бы. Потому что иначе они уничтожат мой город.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• …
• 17
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.