Люфт

- Ворованное? - я киваю на сверток... - А то какое.

- А как же с совестью быть?

- Никак; я давно его знаю, он по совести крадет, справедливо.

- ?! Костя, ты призрак, ты из фельетона сбежал...

- Во загнул? А ты сам посуди. На мясокомбинате работа не из приятных. Чего же туда человек пойдет, враг он себе, что ли, когда всюду и станочников не хватает, а выучиться теперь не проблема?! А что ловят порой и в газетах пишут - тоже правильно, чтоб не забывали о совести. Ты хочешь, чтоб все по счетчику, один к одному, но вот даже руль - и тому люфт нужен, иначе и ездить было бы невозможно... Я так думаю: в любом механизме «люфт» должен быть. Вот, например, квартиру я получил. Батареи - «гармошка» - в метр. Не согреют. Но дом комиссия приняла - значит, все по норме. А теперь пройди по квартирам: в любой комнате «гармошка» - два - два с половиной метра. Откуда? Металл не стекло, которое с допуском на бой выдается. Соображаешь, нет? Значит, прораб или там другой кто и в нормы «люфт» заложили. А как иначе сговоришься с людьми? Так каждый знает: дали тебе подработать, закрыли глаза, так и ты не выламывайся, не качай права, если простоять придется или еще что.

- Почему же не вмешаться, не вывести людей на чистую воду?

Костя пожимает плечами. Само допущение, что он может восстать, вмешаться, разоблачить ворюгу, написать в редакцию или в народный контроль, представляется Косте невозможным, нелепым, противным логике его бытия.

- Мое дело - вертеть баранку, а не в газеты писать.

Газеты Костя читает, если нет пассажиров. Читает по - своему. Все, что там напечатано, для Кости, безусловно, авторитетно и - за вычетом спортивного комментария и прогноза погоды - бесспорно. К печатному слову Костя относится с большим уважением, независимо от того, согласуется ли напечатанное с его личным опытом, с наблюдаемым им воочию. Потому что газета, по мнению Кости, вообще не может писать неправильно, а если в жизни что было не так, как о том писали в газете, так это в жизни, а не в газете неправильно. Как на самом деле, на практике, это Костя знает и без газеты; какие в городе новости и что по этому поводу думают и говорят, он видит сам и от клиентов слышит. А две городские газеты - утреннюю и вечернюю - он для того и выписывает, чтоб узнать, как об этом пишут, какую официально дают оценку, как ориентируют. Он знает, что ориентируют его действительно правильно. И он искренне усваивает прочитанное, формируя таким образом свое гражданское мышление, потому что правильность такого понимания мира подтверждается всем главным, основным, наиболее важным в жизни. Всем: от грандиознейших новостроек в городе и вокруг до трехкомнатной прекрасной квартиры, которую Костя только что получил; от преображенного за каких - нибудь десять лет села - до того, что жена вечно страдает: ей нечего то надеть, то обуть, потому как пальто у нее прошлогоднего силуэта, а сапожки не на платформе. Теща правильно говорит: с жиру бесятся люди; мне бы в молодости ваши несчастья. Все так, все правильно.

Но подобно тому, как для расчета с клиентами ни к чему политэкономия или теория ренты, так и высокое, гражданское сознание Кости чаще всего не имеет непосредственного отношения к его практическому сознанию и повседневному поведению. Они лежат как бы в разных плоскостях и могут, точно потоки машин на современных дорогах с эстакадно - мостовыми развязками, двигаться наперерез друг другу, не сталкиваясь, не создавая путаницы и пробок.

Противоречий, сомнений, терзаний, душевного беспорядка и неуюта Костя органически не выносит. Костя любит, чтобы было ясно и никто не «темнил», как социологи, у которых никак не понять было: им нужно как правильно или как на самом деле? Бывает, и на статью наткнешься такую, что читаешь - затылок чешешь: уж не написать ли и самому, как все в парке устроено. Но тут же рядом какая - нибудь другая статья. Пробежишь глазами и успокоишься: чуть было в аварию не попал, проглядел эстакаду, а она вот - все ясно.

Был, например, общегородской субботник. Где - то, быть может, вкалывали люди на совесть, но в парке до обеда поубирали, поделали кой - чего, а потом стали «соображать». Костя знает, так было не только в парке. Но в репортажах о «соображавших» не было, а было лишь о сознательных, работавших с большим подъемом и высоким энтузиазмом. И парк их тоже в это число попал.

Некоторые, конечно, позубоскалили, а Костя возьми тогда и скажи: «Что, ребята, может, напишем опровержение, дескать, не за что нас было хвалить?» Но тут даже самые ехидные остряки задумались. Действительно: хуже, лучше ли, но ведь бесплатно работали, и не отказался никто. Так что и критиковать их - тоже вроде несправедливо. Следовательно, нужно это дело правильно понимать. Иначе вообще можно потерять чувство реальности, превратиться в эдакого чудика, Дон - Кихота: надавать клиенту пощечин, что он оскорбил тебя, сунув, как слуге, чаевые, или же заявить механику, что не смеешь более предлагать ему традиционную мзду, ибо превыше всего уважаешь его человеческое достоинство.

Разумеется, у каждого человека должны быть высокие идеалы. Но ведь и то не случайно, что самые нетленные и прекрасные истины излагают стихами или кладут на музыку. Это чтобы никто не путал: что для книг и что для жизни, в которой классическими гекзаметрами не говорят.

Пишут в газетах, конечно же, и о явлениях отрицательных. Пишут: какого - то жулика вывели на чистую воду, критикуют прогульщиков, бракоделов, пьяниц. Такие публикации вызывают у Кости повышенный интерес, но не порождают в нем внутреннего конфликта, сомнений в том, верно ли он живет, не ввергают его в пучину противоречий. Все ведь правильно: честные люди разоблачают мошенника, передовые критикуют отставших; с одной стороны, торжествует добро, с другой - доизживается зло. Но Костя живет где - то между, в противоречивом и нетипичном мире, где все перемешано, все не по правилам; знакомый конструктор - светлого ума и замечательной души человек - пьет точно тунеядец; знакомый автомобильный маклер, волшебник по части чего достать, хоть и спекулянт и ворюга, но дело с ним приятно иметь: не подведет, не обманет, выручит; а сменщик - на фронте ротой командовал, вся грудь в орденах, исключительной, говорят, смелости человек, - виляет и заискивает перед начальством, слово боится сказать, а дома трусость свою на жене вымещает. Вот и разбирайся, как знаешь. Трудно: где прочтешь об этом? Да обычно и недосуг.

В свободное время Костя читать не любит, отдавая предпочтение телевизору. О телевидении говорит с благодарностью, хотя считает, что многовато еще в вечерние часы передач, которые большинство не смотрит. Например, для пенсионеров и школьников: классика, беседы всякие и т. д. Но в общем и целом телевидение уважает Костины интересы.

Человеку после работы надо отдохнуть, поблаженствовать, посмеяться. Вот тебе концерты, комедии, «огонек», «кабачок». Любит Костя и фильмы, особенно про войну. Сам он не воевал - мал еще был, служил уже много после войны и годы службы вспоминает как самые содержательные и главные в жизни. Думаю, не случайно: он узнал в те годы великое счастье цельности, слияния с интересами государства. Главная забота страны была его личной заботой, единственной и понятной. Было трудно, но было ясно и просто - честно, без двойной бухгалтерии вокруг и внутри.

Любит Костя и детективы, приключения, особенно про разведчиков. Интересно: человек таится, живет в опасности, обманывает, хитрит, притворяется, интригует, но ему сопереживаешь, за него болеешь, потому что он служит стране. Вот если бы и Костины трюки и ухищрения были на самом деле секретным служением такой же праведной цели, как у Класса или у Исаева - Штирлица...

Любит Костя и спортивные передачи. Болеет за «своих» беззаветно, безмерно. Почему болеет за эту, а не за другую команду, почему переживает ее поражение острее, чем личные неприятности, объяснить не может. Но надо же за что - то переживать просто так, бескорыстно, должно же быть в жизни нечто, что не имеет рационального объяснения и материальных причин, что не поверить алгеброй или логикой, что делит и соединяет людей не по роду занятий, не по другим объективным признакам, а по любви...

Костя кружит меня по ночному городу, по новым проспектам и старым извилистым улочкам, по какой - то своей равнодействующей между добром и злом.