Некоторые буржуазные критики стремились изобразить Пушкина как художника, удалившегося от «земных сует» в «потусторонний мир», погруженного в служение «чистому искусству». К сожалению, и сейчас еще в читательских масс встречаются подобные мнения о Пушкине. Между тем ничто не было ему так враждебно, как поэзия призрачная, туманная, лишенная органических связей с живой жизнью, с постоянной борьбой. Точно так же не соглашался он признать какую бы то ни было ценность за произведениями поэтов, видевших цель искусства только в формальной изощренности.

«Не мешало бы нашим поэтам иметь сумму идей гораздо позначительней, чем у них обыкновенно водится», - отмечает Пушкин. И забвению поэтов Малерба и Ронсара он дал следующее объяснение: «Сии два таланта истощили свои силы в борении с усовершенствованием стиха... Такова участь, ожидающая писателей, которые пекутся более о механизме языка, наружных формах слова, нежели о мысли - истинной жизни его, не зависящей от употребления». И если в сонете «Поэту» Пушкин писал:

«... Ты царь: живи один. Дорогою свободной

Иди, куда влечет тебя свободный ум,

Усовершенствуя плоды любимых дум,

Не требуя наград за подвиг благородной...»,

то этими словами он выражал свое презрение к «светской жизни», а вовсе не преданность равнодушному к действительности «искусству для искусства».

В литературе о Пушкине не раз упоминается об оптимизме как об одной из самых характерных особенностей его поэзии. И в самом деле, лирика Пушкина насквозь пронизана жизнерадостностью, наполнена солнечным светом. Источник этого оптимизма находился, конечно, вне мрачной действительности царской России. Этот оптимизм возник в поэзии Пушкина только благодаря пониманию им тенденций исторического развития, благодаря присущей ему исторической интуиции. Даже в самые тяжелые годы реакции он не забывал о том, что исторический прогресс не могут остановить никакие силы старого мира.

Такие стихотворения, как «Наполеон» или «К вельможе», в которых развивается тема борьбы двух эпох, по силе и остроте социальных характеристик не имеют равных в русской классической поэзии. Понимая невозможность «ближайших перемен», Пушкин вместе с тем не раз говорит о том, что со временем «перемены» эти неизбежны. Это предвидение новой эпохи русской истории (которой он, конечно, не мог ясно представить) и продиктовало Пушкину вещие строки:

«И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал,

Что в мой жестокий век восславил я свободу

И милость к падшим прививал».

Оптимизм творчества Пушкина явился результатом мужественного преодоления жизненных противоречий, а не игнорирования их. Это видно хотя бы из того, как разрабатывал он в лирике «вечную» для поэтов всех времен и народов тему смерти.

В своих стихах Пушкин едко высмеивает религиозное ханжество и прославляет «святую библию Харит» - антирелигиозную поэму Вольтера «Орлеанская девственница». В поэме «Гавриилиада» нашел свое блестящее выражение атеизм Пушкина.

В некоторых стихотворениях тема «земли» и «неба» поднята до философского уровня. В годы своего идейного кризиса Пушкин серьезно задумывался о смерти. Об этом свидетельствует относящийся к 1823 году незаконченный набросок элегии «Надеждой сладостной младенчески дыша». В этом наброске поэт выражает готовность покинуть «страшный мир», «сокрушить жизнь», если бы он мог поверить существсзачию предела, «где смерти нет, где нет предрассуждений». Однако тщетны попытки поэта поверить этой «пленительной мечте», его ум «упорствует, не верит, негодует»:

«Меня ничтожеством могила ужасает.

Как! Ничего - ни мысль, ни первая любовь...

Мне страшно, - и на жизнь гляжу печально вновь

И долго жить хочу, чтоб долго образ милый

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.