Ленин – оратор

- Слово предоставляется Председателю Совета Народных Комиссаров товарищу Ленину.

Опять бурный взрыв аплодисментов.

Владимир Ильич, с бумажкой в руках, быстро обошел длинный стол Президиума и стал сбоку - около кафедры.

Наступила тишина.

Зазвучал могучий, несколько хрипловатый голос, странно гремевший из такой небольшой фигуры; гремевший с одинаковой силой - в течение двух часов с лишним.

Много приходилось слышать докладов и многих общепризнанных ораторов.

Но тут... все мои понятия о докладах и все представления об ораторских приемах - перевернулись.

Поражал этот огромный, слегка картавящий голос, отчетливо долетавший до самых отдаленных уголков аудитории.

Поражали - необычайная простота оборотов речи глубина и меткость определений, которые гвоздями входили в сознание слушателя.

Эти мысли - гвозди долго сверлили мозг - спустя месяцы и годы.

Поражало, что Владимир Ильич, как будто не докладывал, а просто - интимно беседовал с одними, журил других и бичевал третьих.

Ни одной партии, как будто, он не упоминал.

Но чувствовалось, что зычные подчеркивания отдельных мест доклада заставляли гореть восторгом глаза большевиков; пришибали интернационалистов и анархистов и уничтожающе действовали на меньшевиков и эсеров.

Обращала внимание еще одна особенность в речи Владимира Ильича, которой я не замечал ни у одного из известных ораторов, ни до, ни после тов. Ленина.

Его речь казалась продуманной и отточенной до мельчайших подробностей, казалась построенной по всем правилам ораторского искусства. Необычайно отточены были отдельные мысли и положения. Он их не подбирал - сами цеплялись одна за другую, вытекали одна из другой.

Это чувствовалось, несмотря на всю остроту и непосредственность чувств, которые вкладывал Владимир Ильич в доклад и подчеркивал интонацией голоса.

В начале зычный голос вызывал напряженное деловое внимание аудитории.

Это деловое напряжение слушателей сменялось ощущением огромной тяжести и ответственности, которые взваливали на свои плечи - пролетариат и его классовая власть.

Затем, громовой голос зазвучал тревогой и ненавистью к тем, кто разрушал и саботировал великое дело освобождения трудящихся.

И ненависть застилала огнем взгляды серых гимнастерок и черных курток на балконе.