Коммуны, сквоты и другие сообщества

Фото: Марк Боярский

Иллюстрации: Елена Шагиева

Вдохновители психоделического движения, Тим Лири и Кен Кизи, затевая свои коммуны, рассчитывали на скорое «психоделическое преображение». Кизи был настоящим харизматиком, сочетавшим в себе черты решительного ковбоя и таинственного гуру. Он умел все координировать, оставаясь в тени, как будто просто «выясняя» общую волю. В 1964 году его община «Веселые проказники» обосновалась в паре миль от калифорнийского городка Ла Хонда, где Кизи купил большой дом в сосновом лесу. Тушеная оленина, приправленная ЛСД, была в коллективе любимым блюдом. Все члены общины брали себе индейские имена. Их целью было абсолютно «синхронное» сознание, когда все чувствуют всех, будто у них общий коллективный разум. Новым членам общины рекомендовали отказ от курения и чтения про себя, так как эти действия не приносят пользы групповому сознанию. Требовалась постоянная «синхронизация» всей группы, чтобы достичь полного единения.

В ЛСД-коммуну «Касталия» Лири принимали только тех, кто был хорошо знаком с ведической, даосской и буддистской традициями, историей гностических ересей, авангардного искусства, психоанализа, символистской поэзии и, конечно же, литературой социальных утопий. В «Касталии» всем очень нравился общий физический труд в «священной роще», строительство новых бунгало и сараев вокруг главного дворца. Там даже выпекали собственный хлеб из собственноручно выращенной пшеницы, но, конечно же, коммуна жила за счет гонораров ее участников за их публикации и лекции. Общий бюджет также пополнялся за счет аудио-кино-музыкальных шоу, устраиваемых коммуной Лири на выездах. При всех попытках сделать «Касталию» одинаково важной для всех, роль лидера, конечно же, сохранялась, и всякий раз, ненадолго отлучившись в Индию для общения с брахманами, Лири обнаруживал по возвращении сильнейшее одичание, беспорядок и множество случайных людей.

Зеленый шум

В более травоядном варианте идею автономных общин как единственного способа пережить конец света исповедуют «глубинные экологи», создавая альтернативные поселения в Европе и США. Их логика такова: когда индустриальная экономика приведет-таки к экологическому апокалипсису (а это неизбежно при дальнейшем бездумном росте потребления), на Земле смогут выжить только те, кто был экономически независим от системы, т. е. жил натуральным хозяйством, не верил медиа, не участвовал в гонке потребления, наладил собственные источники энергии: ветряки, солнечные батареи, тепло термальных источников и т. п. Обычно в таких общинах живут не более полусотни человек, да и те сезонно сменяются. Такая малочисленность позволяет осуществлять внутри общин прямую демократию, отказаться от «представительства интересов» и даже порой подняться до полного самоуправления, т. е. всеобщего согласия с принимаемыми решениями. Во Франции несколько экокоммун объединены в сеть взаимопомощи, которая в последнее время охватила и соседние страны: Италию, Грецию. У нас самым заметным и долговременным из «зеленых» проектов оказалась коммуна «Атши» в Краснодарском крае. Коммуна началась с группы активистов, протестовавших против вырубки заповедных крымских лесов. Внутри общины быстро сложилась общая этика: потребительский минимализм, самоуправление, запрет на компьютерные игры. Вскоре к проекту примкнули несколько семей хиппи, но их попытки навечно поселиться в горной крымской глуши выглядели довольно жалко. Община не смогла справиться с воровством и алкоголизмом местных жителей, а сами общинники оказались малоспособными к регулярному тяжелому труду. Соблюдать вегетарианство в таких условиях мучительно, и оно так и осталось «желательной декларацией».

Город рассвета

Утопию и апокалипсис сменил нью-эйдж: скоро мы все превратимся в психонавтов и бодхисатв. Будущее – это общество равноправных чародеев и посвященных волшебников, где каждый ученик есть учитель, и наоборот. Самая известная нью-эйдж-община – шотландский Финдхорн. В 50-е годы ее основала Эйлин Кэдди, женщина-медиум, получавшая советы от растений и минералов. Сегодня жизнь общинника в Финдхорне – это работа в поле, медитация, ролевые игры, игра на старинных музыкальных инструментах и общение с гостями, ищущими просветления. Сакральный объект – вагончик, в котором жила основательница.

Меккой среди нью-эйджеров считается и «Город рассвета» Ауровиль, основанный в 1968 году в Индии Миррой Альфассо. В общине планировалось проживание до 50 тысяч человек «без национальностей и политики». Но довольно быстро начались проблемы. Некоторые из сооснователей и ветеранов Ауровиля утомились от восточной экзотики и пожелали уехать, получив свою, первоначально вложенную, в проект долю капитала. Не всегда просто складывались и отношения с местными тамилами, которые отказывались смотреть на ауровильцев как на равных и предпочитали привычно служить им как белым господам-сахибам. Рассвет угасал, по мере того как гасла в людях надежда на повсеместное изменение человечества с помощью общин, сочетавших добровольный социализм с духовным и мистическим поиском. «Мировое преображение» постепенно забывалось, уступая место «духовному туризму» как отдыху от жизни в мегаполисах.

Наш участковый Христос

В нашей тайге, на озере Тиберкуль, вот уже почти 20 лет растет Город солнца под руководством «живого Христа» Виссариона (Сергея Торопова). Это и апокалипсис, и нью-эйдж, и экология сразу, потому что, до того как стать «живым Христом», Виссарион служил участковым милиционером в Минусинске. В общине живет более тысячи человек, все жители общины ответственны прежде всего перед Учителем, потом – перед выборным «советом глав семейств». В Городе солнца используют конную тягу вместо двигателей, в кузнице изготавливают все нужные инструменты. Кроме тех, кто образует город, есть и сотни сторонников Виссариона, купивших дома в соседних деревнях. Ежедневно они слушают его аудиопроповеди, медитируют перед его портретом и готовятся окончательно переселиться в Город солнца. Исследователи часто сравнивают «город» Виссариона с дореволюционными хлыстами – у тех тоже были свои живые Христос и богородица, и так же создавались «ковчеги спасения», но без экологической (тогда еще неактуальной) составляющей. Впрочем, община Виссариона не столь радикальна. Хлыстов борцы с ересями обычно обвиняли в коллективном блуде, беспорядочных связях и т. п. В Городе солнца, с благословения Учителя, у мужчины могут быть две жены, довольно легко можно поменять мужа или поменяться женами, но этим и ограничивается весь разврат.

Настоящий анархизм

Гораздо меньше проблем и больше устойчивости у «пофигистических» коммун, которым оправданий для обособленности не требуется. Нынешний Нидеркауфунген – образцовый Цветочный город из книжки про коротышек. Он был организован немецкими интеллектуалами под Касселем еще в 1986 году. Там никогда не жило больше ста человек. Сейчас в общине осталась лишь треть основателей-ветеранов. Все решения принимаются еженедельным общим собранием, т. е. это настоящий анархизм, а не демократия с подавлением меньшинства. Никаких выборных органов власти нет. Любой член коммуны может наложить вето на общее решение, пока его не переубедят. Целью общины является свободная реализация каждого человека. Никакого запрета на традиционную семью, конечно, нет, но так сложилось, что большинство коммунаров живут «открытыми группами» человек по 5–6. Дети сами могут выбирать себе родителей с того момента, как научились говорить. Внешне Нидеркауфунген производит впечатление чистенького крестьянского хозяйства с красиво расписанными стенами домиков и высоким уровнем культуры коммунаров, половина дня которых полностью свободна от труда (рекомендованная собранием норма добровольной работы – 5 часов). Впрочем, свободное время большинство из них предпочитает тратить, помогая тем, кто работает, или просто меняя род деятельности. Приток новых людей осуществляется по-прежнему за счет хорошо образованных взрослых людей, разочарованных в большом обществе и не боящихся физического труда.

Пожилая площадь

Самые доступные городскому жителю самодостаточные общины – это сквоты, порожденные волной «автономизма 80-х». Деятельными гражданами захватывается пустующий дом (обычно у его хозяев нет денег на ремонт, и здание ветшает посреди города), и внутри налаживается коллективизм и угар. Еще недавно таков был берлинский Кройцберг – целый район сквотов, жители которого называли себя третьей Германией. Такова сейчас Христиания – район Копенгагена, все здания в котором не имеют номеров и опознаются почтальонами по граффити. Тут любят разводить лебедей и карпов и уважают легкие наркотики. Христиания не считает себя частью Дании и управляется общим собранием, которое занято, в основном, улаживанием разногласий с городом. Приблизительное население Христиании около тысячи человек, которые делятся на коммуны по 30–40 человек. Все платят в общий бюджет «десятину», из которой рассчитываются с Копенгагеном за электричество и другие общие нужды.

В Чехии некоторые сквоты разместились в брошенных замках, за сохранностью которых присматривают анархисты, что придает этим «автономным зонам» дополнительной экзотики. Социологи часто относят сквоты к непроизводящим сообществам, хотя сами сквоттеры обычно не согласны с этим, напоминая, что на территории «освоенного» ими городского пространства практикуется творческий труд (музыканты, художники, альтернативные медиа) + социальная и просветительская деятельность. Если сквоттерам удается договориться с местной властью о «временно законном», т. е. неопределенно долгом пребывании в здании, обычно сквот легализуют как социальный центр, в котором проходят регулярные кинопоказы, спектакли, концерты, дискуссии и т. д.

Средний срок жизни незарегистрированного евросквота – около двух лет.

Искусство или смерть

Возможность захватывать дома и создавать в них общины – следствие сознательной мягкости европейской власти. В России же первые сквоты породила безалаберность власти. Пока серьезные люди делили большую собственность, мало кому было дела до отдельных пустующих строений. Но и мотивировка первых русских сквоттеров была не европейской: прежде всего им было нужно «другое искусство», а потом уж «другая жизнь не по правилам». 20 лет назад в России не было вообще никаких правил, и почти всем это нравилось. В московском сквоте в Трехпрудном переулке неизвестные тогда художники из группы «Искусство или смерть!» мечтали о славе новых русских авангардистов и водили туда иностранцев – потенциальных покупателей. Большинство желанной славы добилось и превратилось в звезд биеннале. Петлюра с неизменной «паней Броней» устраивал у себя показы найденных на столичных помойках шуб и чепцов, а в Питере на Пушкинской, 10 Коля Васин основал «храм Битлз». В конце 90‑- порядка прибавилось, а сквотов, соответственно, убавилось, но напротив кинотеатра «Ударник» вдруг дерзко прописался сквоттер Владимир Епифанцев (ныне – гламурнейший актер), который устраивал в выселенной трехэтажке свои фетишистские шоу для тех, кто о них знал. Обосновавшийся этажом ниже Алексей Тегин ежедневно справлял тибетские мессы со своими адептами.

Сегодня отечественные сквоттеры скорее станут совместно снимать квартиру или помещение под офис, чем захватывать дом – дело слишком рискованное. На первый план выходит «жить по иным правилам», а уж потом «делать независимое искусство». Они не убеждают никого, что их жизнь – гармоничный рай, но со всеми проблемами она им интереснее, чем обычное проживание по отдельным адресам. У них получается эмоциональное поле абсолютной уверенности в своих неограниченных полномочиях. И к концу света в 2012 году они так же равнодушны, как и к грядущей эре Водолея или мировой революции. Возможно, завтра это кому-то надоест, зато сегодня они живут так, что вряд ли станут о чем-то сожалеть потом, а это редкая роскошь.