Кроты

Это была крупная «кротиха», матка. Енбекова состояла у нее в подручных. Принимала товар она в основном дома. И расплачивалась. И «отпускала». Этим гарантировалась тайна сделок.

В ее малогабаритной двухкомнатной квартире, рассказывали мне, разве что метра четыре посередке было свободно от вещей. В остальном — сумки, битком набитые вещами, и горы, подлинные горы вещей. Скажем, нетронутых постельных принадлежностей выше головы. Такой же непомерный ворох туфель. Когда их начали разбирать по парам, чтобы сосчитать, для 20 или 30 экземпляров попросту пары не нашлось. Куда они делись, мерил ли их кто-то или потерялись, Серафима Алексеевна не помнила. На вершине обувь была современная, модная, в недрах — по моде многолетней давности. Хозяйка никогда ни на что не снижала цену.

Сотрудники УБХСС по пояс ходили в вещах, вязли в них, точно в болоте. Там они докопались до вороха детских кроличьих шубок. Дети не носили их, не радовались — мех истлел до колючей пыльцы. От нее першило в горле у оперуполномоченных — от нее и от обиды за маленьких.

В ее неубранной постели лежал засаленный кошель на ремешке. Она спала, . привязывая его на шею. В кошеле 29 тысяч. Товара же тысяч на 50. Мужу она выдавала по рублю в день и записывала трату. Муж во время обыска плюнул, ушел на кухню: «Ищите, что хотите, мне все равно, абсолютно безразлично». Такова Елисеева — современный Шейлок в юбке, Гарпагон, Скупой рыцарь.

Все эти литературные персонажи в известной мере лишены рассудка.

Вот крайняя точка, вот Геркулесовы столпы, куда ведет спекуляция.

Когда вам у порога магазина шепотком предлагают то, се, пятое или десятое, чего нет на прилавках, но только что отбито подле них в смертельном бою или втихаря вынесено из подсобки, вы порой восклицаете в душе: «Куда, черт возьми, смотрит милиция? Не видит, что ли?»

Видит. За плечами мелкоты, суетливых «лохов» тщательно высматривает она китов и акул спекулянтского мира, которые тем уже одним опасны, что, жируя на воле, как бы говорят этим: «Можно жить, как мы, ребята, славно можно жить».

Недавно был один такой взят: за свою жизнь отсидел в общей сложности шестнадцать лет, вышел и снова взялся за привычное дело, и снова одет с иголочки, пальцы в золотых перстнях...

В кабинете подполковника Васильева разоткровенничался:

— Вы же некоторых предупреждаете о последствиях — взяли бы да меня предупредили!

— И что было бы? — спросил подполковник.

Он помолчал и усмехнулся:

— Лег бы на время на дно.

О, как умеют такие маскироваться! Снимают в качестве складов жилье на стороне — более, чем даже ОБХСС, опасаются квартирных воров, которые охотятся за крупными спекулянтами. Один хищник преступного мира глотает другого, и попробуй-ка пожалуйся в милицию, рассекреть себя.

Мелкота многочисленна и легко идет в сеть. Но это вовсе не решает проблему борьбы со спекуляцией. Разве что может дать красивую цифру в отчете. Истинные борцы с хищением социалистической собственности постоянно помнят, что нет ни одной «единички», есть человек. Поимка крупной рыбы дает ту же единичку, а требует гораздо больше сил, времени, изощренного умения в борьбе с изощренным противником. Каждый такой удар по преступности серьезен и полновесен.

Ну, ладно, зададим себе кардинальный вопрос: отчего спекуляция? Зададим, поскольку если есть ответ на него, то, возможно, имеется и кардинальный путь, чтобы с ней, спекуляцией, покончить.

Казалось бы, объяснение лежит на поверхности. Материальные потребности людей возросли, достаток — в денежном выражении — тоже, а наша легкая промышленность (по давней традиции) отстает. Следовательно, импортные товары, чуть появятся, тотчас становятся объектами нечистой игры, наживы для кучки проходимцев.

Но тут у меня, рядового потребителя, возникает несколько вопросов.

Первый. Я согласен, что на чахловатом поле легпрома давно кустятся сорняки спекуляции. Широко открыв в свое время путь на наш рынок зарубежным товарам, поставив отечественную промышленность в невыгодное положение, поскольку она была неконкурентоспособна, мы сами создали подобное положение. Разве мы не отворачивались от пары обуви только потому, что она произведена на «Скороходе» или фабрике имени Капранова, не кидались опрометью, увидев надпись «Саламандра»?