Перед концом смены Остапенко заглянул в комплект Колосовского.
- Пойдёшь?
Евгений понял, на что намекал приятель. Собственно, можно поискать предлог, чтобы не явиться на бюро с активом (заседание было назначено сразу же после окончания работы). Сослаться, например, на занятия в школе: причина уважительная...
- Не знаю, - пасмурно ответил Евгений и наклонился над кареткой машины.
Он представил себе, как строго объявит Ракитина: «Рассмотрим персональное дело товарища Колосовского...», - как резко будет выступать Оринич, как поднимутся десятки рук, голосуя за выговор ему. «Нет, - решил он. - Ну их!... Не пойду».
И всё же в последнюю минуту, уже возле проходной, Евгений вдруг повернул обратно и поднялся по лесенке в конторку прядильного цеха, где собирались комсомольцы.
Заседание уже началось. Растерявшись, Евгений забыл стянуть с головы кепку и тотчас услышал замечание Ракитиной:
- Шапку всё - таки надо снимать...
Он уселся в сторонке, потупившись, избегая направленных на него взглядов.
Обсуждали вопрос о том, что некоторые комсомолки стали плохо посещать занятия в школе. Одна девушка жаловалась на квартирохозяйку, у которой снимала угол: Не даёт долго палить свет... А как уроки готовить?» Другая объявила, что пропустила занятия, потому что ходила в поликлинику лечить зубы.
Евгения покоробила беспощадность Остапенко, занявшего место рядом с Ракитиной. С важным видом он выслушивал объяснения. Он никому не верил, не хотел вслушиваться ни в какие объяснения. «Что ты врёшь!», «Это всё отговорки!», «Дать выговор!», «Таких нам в комсомоле не надо!» - так и сыпал Остапенко направо и налево.
Не один Евгений заметил эту показную «принципиальность» Григория Остапенко.
Валентина Оринич тоже подумала, что все эти его прокурорские фразы - сплошное лицемерие, потому что Остапенко сам был недисциплинирован. И уж если он напомнил об Уставе ВЛКСМ молодой работнице, то почему он сам нарушает Устав куда чаще и куда серьёзнее?
Разве не требует Устав, чтобы комсомолец удерживал своих товарищей от дурных поступков?
Валя Оринич высказала всё это, когда бюро перешло к вопросу о Колосовском. Да, Колосовский заслужил взыскание за допущенный на производстве брак. Но ещё больше, чем Колосовского, она винит члена бюро Остапенко.
- Скажи, Женя, что мешает тебе хорошо работать? - обратилась она к Колосовскому.
Его тронуло это неожиданное «Женя»...
Он сказал, что в те недели, когда работает ночью, не успевает просматривать до начала смены рабочие части машин, потому что приходит в цех прямо из школы, а занятия кончаются поздно.
- Можно поставить вопрос, чтобы тебя перевели в другую смену, - сказала Цацурина.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.