Когда Париж танцевал

- Богиня из учебника. Один знакомый. Не бойся, не ты, не актер. Пивовар. Или я. Разве не все равно, кто?

- Да ты попросту выпила.

- Не знаю. Но мне хочется говорить. А говорить тоже нельзя. Скажи, Марешаль, ты когда-нибудь думал о счастье?

- Нет. О счастье никто не думает.

- Вот и неправда. Я все время об этом думаю. Гляжу на них и думаю. Видишь: как они берегут свое счастье? Под стеклянным колпаком, как сыр. Или под байковым одеялом. И танцуют, танцуют... Сегодня они еще могут танцевать. Помнишь стихи: «Погиб Лиссабон, но в Париже танцуют...» Тогда земля тряслась. Что же, может, снова затрястись - здесь. Или откроется новый вулкан. Или придет чума. Или начнут с неба падать бомбы. Я не знаю, что... Но какое это хрупкое счастье! Осторожно, Марешаль, не дыши!...

Она говорила, а слезы бежали из глаз. Рассвело. Люди расходились по домам. Кто-то рядом твердил:

- Не огорчайся, котик, завтра будем снова танцевать...

При дневном свете лица казались призрачными, а на опустевшей площади валялись затоптанные цветы, кожура апельсинов, окурки, пробки, хлопушки.

Когда Андре вернулся в свою мастерскую, розовое большое солнце поднималось над морем крыш, все теплилось, дрожало. Андре сел у окна. Грусть в нем медленно вызревала. Он вспомнил все: далеко, в темноте сумасбродной ночи, еще горел среди коленкоровой листвы бумажный фонарик... Как это солнце... А карусель неслась слишком быстро. Да и все так несется - ни понять, ни увидеть. Буря и дерево живут по разным календарям...

Андре вспомнил слова Сезанна, над которыми он часто думал: «Нужно долго наблюдать природу. Тогда видимое освобождается от влияния света, от всего случайного, и размышление рождает понимание». Хорошо ему было в тихом Эксе! Да и времена были другие. А Жаннет сказала: «Не нужно». Что «не нужно»? Хотеть? Надеяться? Понимать?

Солнце уже было высоко. Город спал, мертвый от усталости, под пышным светом; свет съедал все краски. Как слепой, Андре глядел на непонятный ему мир. Он уснул сидя, замер, залитый золотом июля.