Вдруг представил, как отнесется к случившемуся отец. Усмехнется, наверное, головой покачает: «Мальчишка, торопыга...»

...Тогда, в сорок втором, отец с бабушкой Валерия, Ульяной Михайловной, наткнулся у околицы деревни на двух наших танкистов, пытавшихся выйти из окружения. Малая Писаревка кишела гитлеровцами, поэтому решили они укрыть парней в сарае возле дома. Выхаживали их, еду носили, а сами жили, словно на пороховой бочке: ведь фашисты часто заглядывали в их двор. Когда деревню освободили, танкисты, прощаясь, плакали, обнимая Ульяну Михайловну и ее сына.

А потом... Потом был голодный сорок четвертый. Коля Лавриненко отправился как-то в лес грибов собрать. Дернул случайно за ветку — и тут взрыв! Лес был набит минами. В шестнадцать лет стал отец Валерия инвалидом. Инвалидом войны.

Легко было отчаяться, потеряться в круговороте голода и смертей, в мутной тоске госпиталей. Что помогло не сломаться, выкарабкаться — упрямый характер или доброе слово кого-нибудь из оказавшихся рядом старых солдат?

В конце концов каждый должен выиграть свой бой, где бы ни довелось принять его: в окопе врага или на больничной койке. Лавриненко-старший сумел одолеть обстоятельства. Вернулся к жизни. Стал отличным специалистом, позже был награжден орденом Трудового Красного Знамени, и сегодня он среди передовых рабочих одного из харьковских заводов.

Валерий понял, что теперь его очередь побеждать в своем бою, а для этого нужно... Он не успел додумать, потому что на участке появился бригадир Саулов.

Поговорили... Саулов остро чувствовал сейчас каждую потерянную минуту, а тут, чтобы исправить брак, требовались часы. Но не слишком упрекал он Валерия, видел — переживает парень.

Пожалуй, именно в тот момент дошла до Валерия мысль, которую ему не раз внушали ветераны. Не производственных подвигов ждет от всех молодых бригада, не рекордных темпов. Ждет простого и вроде бы скучного — чтобы учились. Каждой отдельной операции, тонкостям ее, хитростям, а в итоге мастерству.

Принимая в коллектив, Саулов никому не обещает легкой жизни. «Быстрого успеха не жди, в передовики сразу не лезь. Будь ты семи пядей во лбу, а долго «сырой» будешь, считай, в учениках ходить. И не дуйся — такая уж работа».

Выходя из конторки мастера, Валерий вновь подумал, что специальность у них редкая, почти как у космонавтов. Авторитет здесь с наскока не завоюешь, и две нормы вместо одной, поднатужившись, не выдашь.

Хочешь подвигов — учись точности часовщиков и аккуратности аптекарей в жестких авральных условиях сборки. Вот их высота. И если возьмешь ее, подойдет после очередной смены Саулов, хлопнет по спине: «Нормально. Растешь, парень». Возьмет еще свою высоту и Валерий. Упрямства для этого у него хватит, оно у Лавриненко семейное.

Между прочим, это он выступил сразу после Саулова на том памятном комсомольском собрании. И как групкомсорг предложил ребятам отработать целую смену в Фонд мира. Поддержал их сначала цех, потом и весь завод.

Да, еще. Вместо злосчастной лопатки, что запорол в спешке, они подобрали другую. Отстрогали, отшлифовали, чтобы подходила по габаритам. Справились без смежников и администрации.

Вертель

Поначалу Александру в бригаде было сложнее, чем другим. Пришел сюда с завода «Поршень» уже квалифицированным наладчиком, а тут его первой же фразой огорошили: «Начнешь со второго разряда. И следующего скоро не жди».

— Есть такая практика в цехе, идущая вовсе не от консерватизма, — объясняет секретарь партбюро Николай Смольняков. — Производство требует особой квалификации. Порой являются к нам с шестым разрядом, а получают в бригаде второй, третий. Разумеется, по взаимному согласию. Обижаются люди? Бывает, особенно молодые. Но тут-то и проверяется человек. Пожертвует престижем ради коллектива — значит, годится в бригаду. Она ведь у нас сама новичков подбирает. Партбюро или администрация только посоветовать могут, а не приказать. Слово бригады — решающее.

Саша Вертель не мучился выбором, готов был на любые условия. И в заработке не выигрывал (те же 250, что и на заводе «Поршень»), и с дисциплиной здесь куда круче, да и престиж второго разряда невысок. Но когда приняли, обрадовался.

— На заводе, где я прежде работал, каждый наладчик будто сам по себе. Закончилась смена — бросил все и домой. Хоть потоп в цехе. Скучно получалось. Ведь если лишь для себя стараешься, значит, за рубли только, за оклад. Но разве в этом только удовольствие? Надоело, сюда подался...

Саша улыбается, разводя тяжелыми, сильными руками, нетерпеливо оглядывается на стенд. Как там ротор?

— Здесь все другое: и люди, и работа, и настроение. Вот задумался я, почему во время войны один солдат грудью на амбразуру шел, а другой за спины товарищей прятался? Ведь одинаковые с виду ребята были, росли рядом, может, и за партой одной сидели. Ответ нашел, когда в бригаду попал. С какой меркой к человеку товарищи подходят — высокой или усеченной, по такой шкале он и поступки свои мерить будет. Не потребуешь от него по максимуму, подведет в трудную минуту...

Каждый должен выиграть свой бой. Но сумеет это, лишь чувствуя за спиной дыхание друга.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.