Просьба в письме содержалась необычная. Впрочем, судите сами. «Уважаемая редакция! Обращается к вам пожилая женщина, вырастившая двух сыновей. Один из них проживает в вашем городе. Это мой младший сын, врач. Осенью он приезжал к нам в отпуск со своей семьей, потом я гостила у него. В наших отношениях все было нормально. По приезде домой стала я делать генеральную уборку и обнаружила, что не хватает большого количества подписных изданий. Вернуть их сын отказался, прошу редакцию восстановить справедливость».

Я еще раз перечитала последнюю фразу. Что же получается? Мать обвиняет собственного сына в воровстве и просит редакцию выступить в роли судьи?

Гоголевские Иван Иванович и Иван Никифорович стали смертными врагами из-за старого ружья. Времена меняются. В нашей истории роль ружья сыграли книги.

В письме был указан адрес младшего сына. Найти Андрея не составило труда.

– Андрюша, к тебе пришли. – Дверь открыла симпатичная женщина, жена Андрея, как выяснилось, по специальности тоже врач. В прихожую вышел хозяин квартиры. Я представилась.

– Вот видишь, тобой уже пресса интересуется, – иронично сказала Валя. – Чем обязаны такому вниманию?

– Вы проходите, пожалуйста, – перебил жену Андрей.

Послышался плач ребенка, и Валя побежала успокаивать малыша. Андрей провел меня в комнату, усадил в кресло и, извинившись, вышел помочь жене.

Пока Андрей ходил, я разглядывала его библиотеку. Книг в ней было немного, в основном по медицине. Художественная литература занимала только три полки. Были здесь и издания, перечисленные в письме Натальи Николаевны, матери Андрея.

– Извините, дочка у нас младшая приболела, с температурой лежит, – сказал Андрей, вернувшись в комнату. – Так я слушаю вас.

Я объяснила причину своего визита. Мне казалось, что Андрей вообще не захочет разговаривать на неприятную для него тему, но ошиблась.

– Не ожидал, что мама напишет в редакцию, хотя при тех отношениях, которые у нас сложились, это естественно. Чему теперь удивляться! То ли еще будет. Не исключено, что из-за этих книг нам с матерью в суде придется встретиться. Впрочем, мать в этой истории, насколько я понимаю, не главное лицо. Это старший братец против меня ее настраивает. Его инициатива. Уверен, что и письмо в редакцию под его диктовку писалось. Ну сами посудите. Вот я вам сейчас телеграмму от отца покажу. – Андрей порылся в ящике стола и передал мне бланк, в котором были лишь три слова: «Книги дал. Отец». Текст телеграммы меня удивил.

– Вы убедились? Отец на моей стороне, он мать с братом не поддерживает.

– Андрей, но не могла же ссора возникнуть на пустом месте?

– На пустом месте... – Андрей подошел к шкафу и открыл дверцу. – Хотите знать, из-за чего весь сыр-бор разгорелся? – спросил он. – Вот все они здесь, все тридцать четыре тома. Да, именно эти книги поссорили меня с родственниками. Если вас интересует, можете посмотреть. – Андрей провел рукой по корешкам. – Толстой – десять томов, Лермонтов – четыре тома, Чехов – десять томов, Паустовский – шесть, Гарин-Михаиловский – четыре. Нет, содержимое этих полок я им все равно не отдам. Вопрос принципа. – Андрей нервно заходил по комнате. – Неужели мать со старшим братом не понимают, что эта тяжба для меня просто оскорбительна? А вы знаете, почему они спелись? Старший брат – любимый сын у матери, да и живут они рядом, в одном доме, в одном подъезде, даже на одной лестничной площадке. В двухкомнатной квартире мать с отцом, а напротив – в трехкомнатной – брат с семьей. И чего это он такой любовью к художественной литературе воспылал? Ведь, кроме сопромата, он никаких книг не признает. Впрочем, чужая душа – потемки, а духовной общности у нас особой никогда не было. Я еще учился в школе, когда брат поступил в университет и уехал в Ленинград. После, этого мы встречались лишь эпизодически, но отношения у нас были, в общем-то, нормальные – нечего нам тогда делить было. Получил я аттестат и пошел на завод. Зарабатывал неплохо и все деньги, между прочим, отцу с матерью отдавал. Именно в то время и покупались многие книги для библиотеки – она была общей. Заметьте одну деталь: приобретались книги, кстати, и на мои деньги. А потом я уехал в другой город, захватив с собой только чемодан с самым необходимым. Поступил в медицинский, а когда, окончил, приехал сюда. Женился, две дочки у нас растут.

Прошлым летом Лена – она в четвертом классе учится – была в гостях у бабушки. Так вот, мама моя отдала Лене собрание сочинений Лермонтова, причем разговора о возвращении книг вообще не было. А когда я с женой в Октябрьские к родителям приезжал, они нам еще несколько собраний сочинений передали. Получается теперь, что мать требует возвращения своего же подарка. Нелепость какая-то...

С тех пор, как началась эта тяжба, Андрей не переписывается с родителями. В гости они тоже больше не приезжают. Только изредка обмениваются телефонными звонками, но не для того, чтобы справиться о здоровье или поздравить с праздником. Звонят, чтобы вновь и вновь одни – потребовать возвращения книг, другие – отказать им в этом. Все доброе в прошлых отношениях вычеркивается.

Андрей часто повторял в разговоре, мол, он у матери нелюбимый сын. Но ведь именно мать выручила семью в трудный момент, когда некому было возиться с его младшей дочкой. Мать приехала и ухаживала за девочкой несколько месяцев. Именно отец с матерью помогали Андрею в годы его учебы в институте – что бы он делал без их почтовых переводов, когда не хватало денег до очередной стипендии? Но это участие, так сказать, материального порядка. О помощи родителей Андрей говорил неохотно, скороговоркой, как о само собой разумеющемся. Зато с обидой рассказал о случае, который не может простить отцу с матерью до сих пор: они не приехали на его свадьбу. Родители уверяли, что не получили приглашения – письмо затерялось, но Андрей почему-то в это не верит.

– Решение окончательное и обжалованию не подлежит. Книги останутся у меня, – говорит Андрей, когда я пытаюсь навести его на мысль, что именно ему нужно сделать первый шаг к примирению, ведь кто-то должен первым пойти навстречу другому, даже если это трудно, даже если тот, другой, не прав.

– Я теперь сам ожесточился, да и унижаться не хочу, у меня тоже чувство собственного достоинства есть. Предлагал я им заменить эти собрания сочинений на другие книги – у родителей большая библиотека, но они отказываются. А вернуть тридцать четыре тома просто так – это же признать, что правы они, а не я. Но я-то в своей правоте уверен. Иванушкой-дурачком не хочется быть. Это только в сказках младшие братья дурачками бывают.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.